Там, за зорями. Пять лет спустя

— Но это все так, отступление. Сейчас хочу просто еще раз поздравить тебя с днем рождения и с такой шикарной премьерой музыкальной программы!

— Спасибо, Леш! — девушка улыбнулась и сделала глоток вина.

— Леша, ты знаешь, наблюдая за тобой и за Златой на сцене, я размечталась о возможности проведения сольного концерта Златы на «Славянском базаре». Программа «Там, за зорями» очень бы подошла для этого, но сегодня, глядя на тебя, на вас обоих, таких талантливых и красивых, я подумала, а почему бы не сделать новую программу? Чередовать ваши выступления или же наоборот, начать со Златы, потом в середине пустить блок ваших дуэтов, а потом оставить тебя одного! Более того, летом проходит много фестивалей, где бы вы могли и выступить с этой программой, а потом пойдут Дни города, Дожинки… Нет, это не значит, что вы не сможете выступать и гастролировать порознь, понятно, у тебя, Леша, свой концертный администратор и свои планы, но мне кажется, более того, я просто уверена, ваша совместная программа станет бомбой! Я понимаю, стили и направления у вас разные, но мы реально можем найти компромисс. По крайней мере, в записи дуэтов. К тому же мы сможем предложить их радио! Мне кажется, это может стать еще одним витком в вашей карьере! Что вы об этом думаете?

— Да я, собственно, не против! Помнится, было время, у нас получались замечательные дуэты, и пусть они были на любительском уровне, народу нравились! — согласно кивнул Блотский, вспомнив, вероятно, то же, о чем десять минут назад говорила Полянская.

Он чувствовал, как шелковистые волосы Златы касаются и ласкают его ладонь, вызывая чувства и ощущения, нет, не забытые, просто надежно спрятанные и бережно хранимые. Ирина Леонидовна правду сказала: он выглядел вполне счастливым, довольным жизнью, успешным. Он занимался любимым делом, которое приносило ему удовлетворение и деньги, но только он один знал, чего ему стоило все это. Предательство Златы стало для него ударом, которого он не ожидал, который даже в страшном сне не мог бы ему привидеться. Он верил ей беспрекословно, поэтому, когда вдруг все сломалось, в один момент разбившись вдребезги, Блотский оказался к этому не просто не готов, он просто перестал быть. Он понимал, что тонет и ему не за что ухватиться, ведь Злата, Маняша, Горновка и белый кирпичный дом стали неотъемлемой частью его самого. Это был его мир, который он вдруг потерял. Он не мог быть вне его, без людей, бесконечно ему дорогих. Поэтому, вероятно, он не смог сразу понять и постичь всю глубину того, что произошло. Леша знал лишь одно: Злата нужна ему, пусть даже беременная от другого. Пусть даже тем другим был Дорош. И только потом истины одна страшней другой открылись ему. Она никогда его не любила, просто не смогла полюбить, потому что в сердце у нее всегда жила любовь к другому мужчине. Вся их жизнь была обманом, а он, жалкий и ничтожный, готов был принять все это как данность и продолжать жить с ней, довольствуясь иллюзиями.

Наверное, когда, наконец, прошли потрясение и растерянность, на смену боли, заглушая ее, спасая, пришли злость и желание доказать ей и себе, что ее предательство — это не конец света, не так все это и важно для него, и он будет жить, и все будет у него хорошо. По крайней мере, Злата никогда не узнает, как плохо ему было. Именно поэтому он позволил Маше быть в своей жизни. Именно поэтому он согласился принять участие в телешоу, а потом, как когда-то со Златой, появился со своей партнершей не в одной программе, заставив многих поверить в их роман. А хотелось, чтобы увидела Злата, чтобы поверила она. Ей и воспоминаниям о ней Леша Блотский объявил войну, о которой, возможно, она и не подозревала даже, но это спасло его и помогло выжить.

А потом она снова появилась в его жизни, предложив продолжить работать вместе и дружить. Блотский согласился, да и мог ли он отказаться? Не понимая до конца, что из этого выйдет, он четко осознавал, что ради Маняши ему придется дружить со Златой или изображать дружбу. Вернее, учиться дружить по-новому, не забывая о некоторых рамках, границах, заходить за которые нельзя ни ему, ни ей. По большому счету, сейчас их объединяли работа и благополучие их дочери. Они были так далеки друг от друга, но вместе с тем Леша благодарил бога и за это. Он мог обмануть окружающих и Злату, но не себя. Себе-то он проигрывал каждый раз, заводя новую интрижку. Каждый раз, когда она снилась ему, снился белый кирпичный дом и ласковый, волшебный мир, в котором он жил все эти годы. Как наяву он слышал дыхание, Злата была рядом. Во сне он обнимал ее, тонул в ее шелковистых волосах и аромате полевых цветов, которыми пахла ее кожа. Чувствовал пальцами ее вдох и выдох, а потом понимал, это всего лишь сон, но и за это был благодарен богу, ведь это было так правдиво. Злата предала его, обманула и разбила сердце, а Леша смотрел на нее и понимал, что она лучшая в мире и по-другому не будет никогда.