Танатологические мотивы в художественной литературе. Введение в литературоведческую танатологию

Оригинально интерпретирует танатологическую концепцию З. Фрейда В. Топоров в статьях о «психофизиологическом» компоненте поэзии. Он говорит о «специальной, внутренне-интимной, подсознательной или сознаваемой (притом в неясных, лишь самых общих формах) связи между автором и текстом»: «Эта связь, как правило, не выводится с очевидностью наружу и берет начало в психофизиологическом субстрате человека, в его органике. Сам субстрат при этом глубинно связан с “космическим” как сферой его интерпретации, или, при ином подходе, само “космическое” имеет своим субстратом “психофизиологические” данные, сублимируемые и высветляемые до уровня стихий и энергий вселенского масштаба. (…) В связи с ситуацией, так увиденной, можно говорить о наличии глубинной и дальнодействующей зависимости между “психофизиологической” конструкцией творца и поэтикой текста, реализующей эту зависимость и тем самым о ней дополнительно свидетельствующей». Исследователь ищет «отражение в “поэтических” текстах особенностей душевно-телесного комплекса их творца и его глубинной и опосредованной памяти о праистоках» [Топоров 1995: 428–429]. В статье «О “поэтическом” комплексе моря и его психофизиологических основах» В. Топоров подчеркивает связь своей концепции с идеями Фрейда, усматривая в «колыхателыю-колебательных “движениях” ритма стихотворения» отголоски «пренатального сознания», «переживание океанического чувства» [Там же: 579–580][53].

«Пренатальное состояние» является целью влечения к смерти. Для него характерно прасознание, которое стало предметом исследования другого психоаналитика – К. Г. Юнга. В основе его теории лежит понятие об архетипе (от греч. arche – начало и typos – образ): «Архетип (об этом никогда не следует забывать) – это психический орган, присущий всем нам. (…) Он репрезентирует или олицетворяет определенные инстинктивные данные о темной, примитивной душе – реальные, но невидимые корни сознания» [Юнг 1997: 96]. К. Г. Юнг в отличие от З. Фрейда «выделяет в подсознательном два слоя: более поверхностный – персональный, связанный с личным опытом, вместилище всяких психопатологических “комплексов”, и более глубокий – коллективный, который не развивается индивидуально, а наследуется и может стать сознательным лишь вторично» [Мелетинский 1976: 62].

Наряду с инстинктами, архетипы являются врожденными психическими структурами, находящимися в глубинах «коллективного бессознательного», и составляют основу общечеловеческой символики. Архетипы представляют собой «своеобразные когнитивные образцы, на которые ориентируется инстинктивное поведение» [Культурология 1998,1: 37]. Они являют себя человеку через архетипические образы, созданные сновидениями, видениями, мифами, произведениями искусства и т. д.

Как известно, К. Г. Юнг выделял пять основных архетипов: Великой Матери, Младенца, Мудрого Старика (Мудрой Старухи), Тени, Анимы (Анимуса) – и два архетипических состояния: Персоны и Самости. Некоторые из них имеют танатологическую окраску. Прежде всего это архетип Великой Матери. К. Г. Юнг пишет: «Если бы я был философом, я бы, наверное, продолжал в платоновском ключе: где-то “за небесами” существует прототип или первичный образ Матери, сверхпорядковый и пред существующий по отношению ко всем явлениям, в которых проявляется нечто “материнское” в самом широком смысле этого слова» [Юнг 1997: 211–212]. Видна связь данного архетипа с понятием «пренатального состояния» у З. Фрейда, к которому человек бессознательно стремится, ощущая влечение к смерти. Праобраз Великой Матери амбивалентен: он символизирует собой и первоначальный хаос, и космический покой, являясь через образ природы, моря, женщины. Высшая ступень гармонизации личности обозначается архетипом Мудрого Волшебника (Мудрой Волшебницы): «мудрый старик (старуха)» – архетип духа, знания, скрытого за хаосом жизни [Мифы народов мира 1980,1: 110]. Е. Мелетинский дает характеристику этому первообразу, сопоставляя его с Анимой: «Анима соотносится с мудрым волшебником как жизнь и смерть (подготовка к смерти – нирване по достижению гармонизации) и как природа с культурой» [Мелетинский 1976: 66]. Данный архетип олицетворяет собой личность, достигшую состояния Самости – понимания законов природы, смысла жизни и смерти. «Самости» (Образ Прометея) противопоставлена «персона» (Образ Эпиметея) – «маска коллективной психики, маска, которая инсценирует индивидуальность, которая заставляет других и ее носителя думать, будто он индивидуален, в то время как это всего лишь сыгранная роль, которую произносит коллективная психика» [Юнг 1994:217].

Наконец, Тень – «бессознательная человеческая часть психики, литературно выраженная в Мефистофеле, Локи или другом трикстере, антигерое». Этот архетип связаны с феноменом двойничества, в том числе с «темной», хаотической стороной личности, приводящей к агрессии и разрушению. Частным случаем Тени является «анима (анимус)» – бессознательное начало противоположного пола в человеке [Мифы народов мира 1980,1: 110].