Танец мотылька

Боевыми ударами владеют почти все маги, но пользовались ими только высокие уровни и только по необходимости. Сейчас самое время пробудить в себе эту часть таланта в ущерб силе воздействия на память. После боя придется восстанавливаться пару месяцев, прежде чем смогу работать с сознанием других. Если выживу. Но я этого не хочу. Не хочу жить без Вики. Защита моей памяти суггестором не преграда для меня. Я могу уйти с миром, просто позволив себя убить.

Поднимаюсь и, собрав в ладонях первый шар, швыряю его в толпу Реньюеров. Фаербор рассыпается на огненные брызги и мне кажется, что я вижу в подсветке Лизу. Черные волосы взметаются, как крылья ворона. Высокая худая фигурка и тонкие руки.

Не может быть! Я уверен, что Зимовские не выжили.

Нужно сфокусироваться и послать мысль Яну. Если маг жив, он ответит. Мысли читать мы не умеем, но общаться, передавая послания, как письма — да. Но нужно небольшое расстояние, желательно поле видимости.

Вся эта бойня до ужаса нелепа. Даже если я и хочу умереть, все равно не желаю зла никому из них. Эта вражда бессмысленна, как и прежнее разделение на организации. Мы все подневольные, все в тисках синдикатов и в лапах больших политиков. И пока у руля разногласия, нам не жить в мире. И пока есть такое давление, будут появляться Маттеры и дикие маги, которые не принадлежат никому и не подчиняются системе.

Защитная стена полу-разрушилась, на небе огненным цветком распускается луна. Она освещает магов, или то, что от них осталось. Идет мелкий снег. Ему не мешает черный волшебный купол. Природа всегда сильнее магии.

Со стороны Мнемонов полегло с десяток молодых юношей и девушек. Этих новичков слишком рано выпустили на бойню. Верхний опроверг свои слова и не стоял на вершине, дожидаясь победы, но все равно слишком беспечно пожертвовал магами.

Но и Реньюеров прилично потрепало. Они отступают. Противники преобладали численностью, но черные птицы Акима не дают ничего сделать: лезут в глаза, сбивают заклинания, а выстрелы Пестова и Зуева метят очень точно. Но мне кажется, что маги только сбивают противника, целясь в ноги. Странно это.

Я уклоняюсь от очередного горячего шара и, падая в холодную грязь, перекатываюсь по поляне к деревьям. Зуев и Пестов неистово рассыпают боллы. Запах серы, крови и жженного мяса становится плотным и удушающим.

Несколько снарядов попадают в шефа и прожигают его куртку: один в бедро, второй в плечо. Мужчина стоически выдерживает удары и продолжает атаковать. Мне не жалко его. Усмехаюсь. Справедливость торжествует все-таки.

Добравшись до опушки, приникаю к дереву.

Аким выталкивает из защищенного дома брата. Артем обладает совсем скудной магией. Первачок. Что Маттер делает? Совсем свихнулся? Зачем тащить слабака на поле битвы?

Тощий, отразив несколько снарядов противника, бросает пучок черных кольев в ответ и по ту сторону стены раздается крик. Часть Реньюеров бросаются в рассыпную.

Я не хочу этой войны. Мне больно и за тех, и за этих. Как остановить бессмысленное кровопролитие?

— Что ты творишь, Аким?! — голосит Артем, выворачиваясь. — Отпусти меня!

— Хочу довести дело до конца! — наперерез. По ногам ударяют горячие сгустки магии, но я почти не чувствую боли.

Из темени, разбавленной тусклыми фигурами молодых магов, выплывает человек в длинном черном плаще. Лицо скрыто капюшоном. На первый взгляд — женщина. У меня сердце замирает. Неужели мамаша? Сама пришла? Но она же теперь не маг? Или…

Маттер бросает брата ей под ноги и встает лицом к полю битвы, чтобы удерживать щит и оградить их троих от внешнего мира. Летящие снаряды Реньюеров рассыпаются мелким бисером о прозрачную полусферу.

Вот почему на нас напали! Они за Ангелиной охотятся. А мы, будто с ней заодно. Нелепо.

Недо-мага окутывает серое облако: щит закрывается. Я успеваю впрыгнуть в защитную оболочку. Успеваю или попадаюсь в ловушку?

Статная как всегда мать поднимает на меня тяжелый взгляд. Медленно скидывает капюшон, улыбаясь. Подобранные на висках черные волосы, немного раскосые глаза и сияющий карий взгляд.

Мы ошиблись с Артемом. Оба.

Брат глядит на женщину. Вижу его горе и ярость. Но уже бессмысленно злиться. Смерть не выпускает из своих лап любимых, а стертую насильно память не вернуть на место. Мы пленники. Поверженные.

— Ты… ты обманула меня!

— Так нужно, дети мои, — мать одаривает нас змеиной улыбкой. Она замахивается, и Артем прилипает к дереву спиной. Я попытаюсь отразить удар матери, но Аким сбивает поток и я тут же оказываюсь пригвожден к шершавому стволу клена рядом с братом. Две дерева — две судьбы. В одной плоскости и параллели.

— Марк, ты был прав, — Артем опускает голову и сжимает кулаки.

Мать встает между нами и начинает читать заклинание. По моим ногам бежит жар. Та, которая дала жизнь — ее и забирает. Я готов к этому.

Артем протяжно вскрикивает и мотает головой.

Пестов и Зуев оборачиваются. Реньюеры и Мнемоны замирают.