Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

— Да уж, Ягун — он у нас как лопухоидная штука такая, «сканер» называется: ему, чтоб существовать, надо что-то постоянно сканировать, — засмеялся Ванька, шутливо пихая друга в плечо.

— Вот тебя пусть и сканирует! — заявила Таня. Она терпеть не могла, когда в её мысли лезли, пусть даже и близкие люди. Особенно сейчас, когда там было кое-что, о чём Таня — по крайней мере на данный, слабо подходящий для подобной цели, момент — совсем не горела желанием ставить в известность мировую магическую общественность в лице её непомерно-ушастого друга.

— Маечника? Да мне его уже неинтересно подзеркаливать. Как не залезу, так вечно: зверушки, Таня, зверушки, Танечка, зверушки, Таня, Таня, Таня… За десять лет так ничего и не изменилось! Весь мозг мне уже прожужжал. Веришь, Танька, мне от твоего имени уже нехорошо становится, мамочка моя бабуся! Походу, пора арендовать у Склеповой авторские права на придуманные тебе ею прозвища, а то моя голова скоро не выдержит, — с готовностью отозвался внук Ягге. — Да и, к тому же, мне это, как профессионалу, неинтересно. Ванька же теперь блоки ставить не может — зеркаль до не хочу. А вот тебя пробить — это удовольствие. Так что не расслабляйся, Танька!

И Баб-Ягун заговорщицки подмигнул. Он ещё продолжал что-то тарахтеть, но Таня с чистой совестью пропускала всё прямым транзитом мимо ушей, зная, что всё самое важное тот уже сказал и дальше несёт весь свой лексический запас уже на автопилоте.

— Эй, люди... Извините, что вмешиваюсь, но не пора бы нам уже идти? Или вы решили дождаться ещё пару десятков мертвяков? — послышался сзади слегка раздражённый голос.

Жанна Аббатикова, про которую Ягун, Таня и Ванька во время своей дискуссии уже успели благополучно забыть, стояла, боком прислонившись к стене тоннеля, и, скрестив руки на груди, недовольно смотрела на них. Лучики света, вызванные заклинанием Баб-Ягуна, прыгая по каменным сводам коридора, уже начинали гаснуть, и на подземелье вновь медленно опускался полумрак. Когда затих звук Жанниного голоса, отдавшись где-то вдалеке эхом, стал отчётливо слышен стук капель, доносившийся из одного из ответвлений подземного коридора, и еле уловимый шорох, производимый копошащейся в своих ходах нежитью. К тому же, теперь, когда они не были отвлечены боем и разговорами, стал явственно ощущаться холод, о присутствии которого уже свидетельствовали покрасневший нос Ягуна и побелевшие пальцы Тани.

— Жанна права. Идёмте отсюда быстрее, и так уже кучу времени потеряли, — спохватилась внучка Феофила.

— Я как раз хотел предложить то же самое, — кивнул в ответ Ванька Валялкин, вслед за своей девушкой наугад сворачивая в ближайший проход. Аббатикова и Ягун, пожав плечами, последовали за ними.

Маленькая поисковая группа прошла уже несколько коридоров, сканируя окружающее пространство с помощью различнейших заклинаний, которые все только могли припомнить (а напрячь память для этого пришлось изрядно!), когда Таня услышала обеспокоенный голос Баб-Ягуна, вместе с Аббатиковой заключавшего их небольшую процессию.

— Эй, ты чего? Всё в порядке? Выглядишь, если честно, неважнецки! По крайней мере, если бы так Катька выглядела, я бы на ней жениться передумал.

Ванька и Таня, ушедшие вперёд, удивлённо обернулись.

Выглядела бывшая некромагиня, и правда, «неважнецки», и это было видно даже в полутёмном коридоре при слабом свете колец. На лбу у Жанны выступили капли пота, от чего несколько русых прядей прилипло ко лбу, а под глазами появились чёрные круги. Дышала девушка часто и прерывисто.

— Да нет, всё нормально! Просто немного голова... кружится, — попыталась улыбнуться им Жанна, но вместо улыбки получилась, скорее, неприятная гримаса. — Почему у вас всех такие лица озабоченные-то? Я же сказала, порядок… Ай!

В этот момент Аббатикова пошатнулась и рисковала свалиться на рыхлый земляной пол, если бы не схватилась за плечо рядом стоявшего Ягуна. Васильковые глаза Ваньки подозрительно сузились.

— А ну, покажи мне свою ногу! — внезапно выпалил Маечник, и прежде, чем Жанна успела ответить, он уже шагнул к бывшей некромагине.

Опустившись рядом с ней на корточки, Ванька быстрыми движениями закатал вверх местами порванную хмыриными когтями правую штанину её джинс и попросил Таню направить на неё свет своего кольца.

— Кощеев конь, так и знал!

На ноге Жанны, чуть выше стопы, сквозь прорванные гамаши и тёплую пару колгот виднелась глубокая рана, имевшая чёткий отпечаток чьих-то острых как переточенная маньяком бритва зубов. Кожа вокруг раны приобрела нездоровый сине-зеленоватый оттенок, а вены вздулись так, что по ним можно было свободно изучать строение кровеносной системы человека. И без того неприятную картину отнюдь не красила запёкшаяся внутри и кое-где странно надувшаяся пузырьками воздуха — точно как при ранении в лёгкое — кровь.