Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

Поняв, что если она не хочет застрять в магпункте ещё на полдня, всему преподавательскому составу (потому что, судя по количеству голосов, там был именно он) объясняя, каким неведомым доселе способом у неё в руках материализовался, предположительно, один из самых старинных и бесценных фолиантов магического мира, а так же причину, по которой она до сих пор умалчивала всё, что касалось её отношения к происходящим в Тибидохсе заморозкам, Таня быстро вскочила с кровати, захлопнув книгу.

Она уже взялась за дверную ручку, когда сообразила, что вряд ли ей повезёт незамеченной выскользнуть из больничного крыла: возбуждённые голоса преподавателей слышались уже практически за дверью. Таня отчетливо могла различить подчёркнуто спокойный голос Медузии, судя по всему спорящей с явно раздражённым Поклёпом, сварливые замечания Ягге по поводу безалаберности Сарданапала и негромкий, а на общем фоне и вообще едва слышный разговор Великой Зуби с кем-то, чей голос показался дочери Леопольда смутно знакомым. Кроме того, через дверь до неё доносилось чьё-то недовольное пыхтение, гармонично сочетающееся с напряжённым сопением и периодическими упоминаниями какой-то мамочки, приходившейся кому-то не только бабусей, но и беспощадным деспотом — из чего Таня заключила, что преподаватели временно, но зато всецело решили вверить заботу о пострадавших молодому поколению. Проще говоря, пока руководящий состав взрослых оживлённо дискутировал по поводу нападения, Ванька, Ягун, и, судя по всему, ещё пара по пути мобилизованных Поклёпом или Медузией неизвестных добровольцев тащили носилки с Зализиной и Пупсиковой весь путь от подвалов, с подъемом по Лестнице Атлантов включительно.

Спохватившись, что до сих пор держит в руках книгу артефактов, Таня быстро вернулась к своей кровати и снова отправила фолиант в импровизированный тайник под матрацем. Это был не самый лучший вариант, но она здраво рассудила, что наверняка кто-нибудь из преподов да заметит в руках у бывшей магспирантки Гроттер книгу, которую очень проблематично будет не разглядеть даже не признающему и упорно игнорирующему подобное чтиво Тарараху.

Тем временем гул голосов за стеной чуть поутих. Понадеявшись, что она, авось, как-нибудь ещё успеет проскочить незамеченной, Таня облегчённо выдохнула и, взявшись за ручку двери, распахнула её.

И тут же нос к носу столкнулась с раскрасневшимся академиком Черноморовым, как раз в данную секунду занятым чрезмерно важным делом: попыткой помешать своим разноцветным усам завязаться на макушке достопочтенного академика бантиком.

— Ой… Э-э, здравствуйте, — вовремя нашлась Таня, пробираясь мимо Сарданапала в коридор.

Слух Таню Гроттер не подвёл: рядом с магпунктом обнаружился практически весь преподавательский состав Тибидохса, исключая только Соловья, Тарараха (которые нынче были практически отрезаны от мира на занесённом драконбольном поле и, скорее всего, ещё и вовсе не знали о произошедшем в школе нападении) и Готфрида Бульонского, не так давно, во время одного из своих воинственных рейдов в подвалы, подхватившего воспаление лёгких, усиленное случайно угодившим в него по вине одного из первокурсников насморочным заклятием, и сейчас соблюдавшего строгий постельный режим, предписанный Ягге. Однако его супруга, вопреки ожиданиям, находилась здесь же, возле двери магпункта, хоть несколько рассредоточенный взгляд Зубодерихи и глубокая складка на лбу наглядно иллюстрировали, что их обладательница мысленно обитала не в месте пребывания её тела, а возле кровати своего чихающее-кашляющего мужа в спальне, примыкающей к кабинету. А вот рядом с Зубодерихой…

Рядом с ней стояла обладательница «смутно знакомого» Тане голоса, которую Гроттер ещё не видела с момента их единственного, но крайне неприятного разговора.

Наташа Ростова бросила на бывшую магспирантку короткий, внимательный взгляд. Смоль её глаз прожгла ведьму на долю секунды.

«А ведь взгляд у неё недобрый. Во всяком случае, ещё неприятнее, чем был у Глеба... и остальных», — подумалось Тане.

Да и ощущение он вызывал совсем другое: в то время, как чёрные радужки теперь уже бывших некромагов притягивали, гипнотизировали, взгляд Ростовой попросту проглатывал всё, что отражалось в глубине её зрачков, рождая чувство бесконечного падения в колодец и полной, абсолютной безысходности. От него не просто становилось не по себе — от него, в самом неприятном смысле этого словосочетания, дух захватывало.

Гроттер тихо хмыкнула, в полной мере осознав многогранность поговорки: «Это ещё цветочки, ягодки будут потом!» Она мрачно подумала о том, что некромагическая троица как раз и была этими цветочками, ягодка же созрела уже после и стояла прямо перед ней как наглядная иллюстрация к определению настоящего некромага.