Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

Таня аж охнула от радости, склоняясь над одной из статей. Там, в верхней части пожелтевшей страницы, едва-едва видными, выцветшими за бесчисленное количество лет чернилами был изображён рисунок, который она уже видела мельком, проглядывая книгу артефактов впервые. Но тогда она не придала ему особого значения, как и все, сконцентрировав внимание на поиске одного предмета в то время, как нужно было искать два. Два тонких серебряных кольца, единственным украшением которых — как она, вглядевшись в полуисчезнувшие линии, только теперь заметила, — можно было посчитать пару древнегреческих рун, выгравированных на их внутреннем ободе.

Под изображением размещался текст, написанный теми же выцветшими чернилами и местами настолько затёртый, что трудно было разобрать слова. Обозначался он заголовком: «Кольца Четырёх Стихий».

Глаза Тани быстро заскользили по строчкам.

«Кольца Четырёх Стихий являются одними из наиболее мощных артефактов за историю магического мира периода до рождения светлого стража Иисуса. Первыми и единственными их владельцами, как известно, были древнегреческие боги: Аид (тогдашний правитель подземного царства) и Персефона (богиня весны, так же правительница подземного царства (см. далее)). Легенда гласит: однажды Аид, решив удостовериться, что на земле нет ни единой трещины, позволяющей живому солнечному свету проникнуть в мир мёртвых, сам поднялся в верхний мир. Увидев его с Олимпа, где в вечном достатке и почёте жили остальные боги, богиня любви Афродита, желая приветствовать его, сама спустилась на землю. Но Аид отвечал ей холодно и неохотно, чем оскорбил капризную и самовлюблённую по нраву Афродиту, привыкшую, что все мужчины, будь то смертные или нет, падают к её ногам.

— Неужели ты не благоговеешь предо мною, правитель подземного царства? Неужели не боишься ты моего гнева? — спросила богиня у Аида.

— Я не боюсь самого Зевса. С чего мне бояться богини глупого и ничтожного чувства? — с презрением отвечал ей Аид.

Велик был гнев Афродиты, так как не было для неё ничего важнее и могущественнее на небе и на земле, чем любовь. Униженная и разозлённая вернулась она на Олимп и, подозвав к себе сына своего и верного помощника Эрота, распорядилась так:

— Мой сын! Все смертные и даже бессмертные подвластны мне. Но вечные боги начали забывать об этом и уже не так, как раньше, уважают нас с тобой. А мы докажем свою власть! Видишь ли ты там, на земле, Аида на чёрной колеснице? Он посмел оскорбить меня и то светлое чувство, что я несу всему живому! Достань же свой лук и порази его в самое сердце моей заговорённой стрелой — пусть и он всецело ощутит власть осмеянной им любви.

Весело засмеялся проказник Эрот и маленькими ручками, словно играя, натянул тетиву своего лука, выпустив поданную его матерью стрелу в Аида. Не заметил бог мёртвого царства, как вонзилась в него незримая и неосязаемая на земле стрела Афродиты. Засмотрелся на вместе с лесными нимфами собиравшую на поляне цветы девушку, которая сама вдруг показалась Аиду похожей на цветок. Быстрее забилось его ледяное сердце и впервые узнал бог тёмного царства силу любви.

Но девушка та была не простой смертной, а дочерью самой Деметры, богини плодородия и покровительницы земледелия — Персефоной. Заметила она Аида, стоящего поодаль, и, подойдя к нему, спросила, чем он так опечален. Не смог неприступный бог удержать в сердце рвущееся с уст, вопреки воли, признание, но Персефона отвергла его, испугавшись той горячности и внезапности, с которой Аид полюбил её. Тогда вернулся бог в мёртвый мир, посылая проклятия на златокудрую голову смеющейся и упивающейся своей победой Афродиты, но не мог забыть дочь Деметры. Дождавшись снова того времени, когда Персефона будет гулять с беззаботными нимфами по лесу, похитил он её и силой увёз в своё подземное царство на чёрной колеснице. Не смогли слабые нимфы помешать ему и, плача, пришли к Деметре, и рассказали, что произошло.

Долго убивалась несчастная мать по своей дочери, а вместе с ней тосковала вся природа, но не в силах её было помешать Аиду.

А тем временем горевала Персефона в мире вечной тьмы и тишины, нарушаемой лишь одинокими криками умерших душ. Горевала по матери, по дому, по весёлым нимфам, но больше всего — по солнечному свету и теплу. Ненавидела она всей душой вероломного Аида, умоляла отпустить её назад. Но не соглашался Аид, и тогда Персефона сказала:

— Прошу тебя, позволь мне ещё хоть один, последний раз подняться на землю и увидеть солнце, и тогда я вернусь к тебе и останусь с тобой навечно.

Долго думал Аид над её словами и, в конце концов, решил согласиться. Зевс, его брат и отец Персефоны, владыка Олимпа, уже пообещал свою дочь Аиду в жёны. Аид хорошо знал: если Персефона съест тут, в его царстве, хотя бы крошку булки или зерно гречки, то уже не сможет уйти отсюда навечно. Он велел положить возле богини спелый гранат.