Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

«Поклёп не изменяет своим правилам даже сейчас!» — иронично усмехнувшись, подумала Таня, разглядывая угрожающе потрескивающий прямо перед ней барьер и искренне недоумевая, зачем в нынешнем положении обновлять какие-то завесы, если все ученики Тибидохса и так скорее согласятся подложить под дверь кабинета Медузии Горгоновой заколдованную бомбу-вонючку, чем высунуть на улицу хотя бы палец.

Таня с некоторым трудом повернулась к Ягуну — в майке, двух вязаных свитерах, меховой жилетке и надетой поверх всего этого зимней куртке, с обмотанным вокруг шеи шарфом, который создавал ей и окружающим полную иллюзию гипса, это оказалось не так-то и просто. Посмотрев на такого же «загипсованного» вида Маечника, она подтвердила, что они абсолютно готовы — хотя чувствовала, что ни морально, ни физически не готова лететь по такой погоде неизвестно куда. К тому же, совсем не вовремя начали сказываться последствия всего трёх, да и то неполных, часов ночного сна из положенных ей восьми. Таня уже начала ощущать в теле слабость. Глаза, то и дело отказываясь согласовывать свои действия с непосредственной хозяйкой, закрывались. Таня не рискнула применить кофейное заклинание, чтоб взбодриться, так как прекрасно знала на личном опыте, что после окончания его действия прибегающий к нему маг рискует мгновенно провалиться в сон на несколько часов, а после многократного использования подряд — и вовсе впасть в кому. Ей же только, для радости, ещё не хватало заснуть посреди пути и свалиться с контрабаса.

«Ох, Тьма, как плохо!.. Да ещё и метель. Интересно, что я буду делать, если контрабас не справится?» — Таня поёжилась и скромно понадеялась, что её дед предусмотрел все возможные неприятностей при создании данного инструмента — в том числе, путешествие в снежном буране.

— Ладно, нам главное за Гардарику вылететь. А дальше нас ждёт ласковый морской бриз и приятная воздушная прогулка над океаном в лучах нормального летнего солнышка. Прямо как на лучших магкурортах страны! — попытался развеять Танины опасения Ягун. Ему не понадобилось подзеркаливать, чтоб знать, о чём она думает, так как в голове внука Ягге, ровно как и у Ваньки, бродили примерно те же пессимистические мысли.

Друзья молча переглянулись. Никому из них особо не хотелось первым лезть на крышу — даже Ягуну, пыл которого по мере подъема по лестнице к заветному люку заметно спал. Первой тянуть химеру за хвост надоело Тане, которая здраво рассудила, что это, в общем-то, как на экзамене: лучше сразу отмучиться и жить (или не жить) дальше, чем накручивать себя и, в итоге, безжалостно убить последние нервные клетки. Вытянув вперёд руку с кольцом Феофила Гроттера, она беспрепятственно прошла через завесу — те ещё на четвёртом курсе перестали быть для ребят помехой. Завеса на пару секунд потускнела, пропуская Гроттер, затем снова вспыхнула лиловыми искрами и, мигнув, исчезла уже насовсем.

Ведьма уже уперлась в люк ладонью, надёжно упрятанной в толстую кожаную перчатку (в менее отчаянные времена их использовали при приготовлении ядовитых зелий), но тут Ягун спохватился, что забыл проверить амулеты на Ванькином пылесосе. Пришлось ждать, пока внук Ягге, периодически ворчливо упоминая мамочку его бабусю, убедится в надёжности креплений и проэкзаменует прочие, одному ему известные, особенности пылесосной экипировки. Ну и, как всегда, начав проверять амулеты, закончил Ягун выводом, что не плохо бы досыпать в бак чешуи. А ещё лучше, если вместе с ней добавить туда четверть рюмки выдержанного коньяка для повышения горючести смеси и степени прогревания мотора — что, теоретически, должно было помочь тому не заглохнуть в полёте, покрывшись слоем льда. Баб-Ягун уже хотел бежать в магпункт к бабусе за коньяком, пыльная бутылка которого хранилась, как Ягге всё ещё полагала, в строжайшем секрете от внука на полке с зельями от насморка за связками лягушачьих лапок. Но Ванька, догадываясь, что это займёт ещё час, а времени у них было и так от силы до завтрашнего утра, воспротивился, и Баб-Ягуну пришлось отложить эксперименты с согревательными жидкостями до лучших времён.

Однако отговорить Ягуна от пополнения численности русалочьей чешуи, волос домового и коры лешего в Ванькином, а заодно и в своём баке Маечнику и Тане не удалось, и внук Ягге, усевшись на свою любимую лошадку, принялся мудрить с их полётными инструментами. «Лучше, если мы долетим в пункт назначения на пятнадцать минут позже, чем не долетим вообще!» — безапелляционно пропыхтел он, дёргая молнию на рюкзаке с «горючим». Из открытого рюкзака хлынул такой смрад, что Таня с Ванькой отошли без дальнейших споров.

— Ягун! — выразительно заключила Таня, спустившись на полдесяток ступеней вниз.

— Наша бессменная константа, — согласно улыбнулся Ванька и от нечего делать попытался любознательно отколупнуть от одного из кирпичей примерзшую каплю воды.

Не вышло.

— Думаешь, люди меняются? Действительно меняются? — вдруг спросила Таня.

Ванька обернулся. Ведьма, сложив руки на груди, буравила взглядом каменную кладку напротив.