Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

Таня заворожено глядела на великолепие, расстилающееся у неё под ногами. Повинуясь чувству, ведьма медленно пошла вдоль стены вокруг огромного холла, вглядываясь в изображение. Босые ноги тихо, почти бесшумно шлёпали по полу, покрытому ковром пыли, собирающейся тут в течение долгих лет запустения. Но прохлады вовсе не чувствовалось. Вопреки всеобщим надеждам, под каменными сводами школы температура нисколько не отличалась от температуры за её пределами, где властвовало солнце, потому что жаре, вызванной стихийной магией, не могут помешать такие вещи, как стены и тени.

— Таня! — Ванька окликнул уже порядочно отдалившуюся от друзей в своей попытке охватить взглядом сразу всю картину целиком девушку.

Гроттер с трудом оторвала взгляд от мозаики и посмотрела на друзей.

— Что?

— Не отходи далеко, мало ли…

— Да всё нормально! Здесь уже полвека как никого нет — ты же сам видел, — беззаботно отмахнулась Таня.

— Нет-то нет, а какие-нибудь старые заклинания, может, и остались. Кто этих скаредовских магов разберёт? — пожал плечами Баб-Ягун.

Он тоже озирался с большим любопытством, однако пока оставаясь на месте, невдалеке от по-прежнему распахнутых входных дверей, откуда падала на мозаичный пол возле порога полоска дневного света. Ванька тем временем тоже медленно пошёл вдоль стены — правда, в противоположную Тане сторону, — с живым интересом вглядываясь в картину под ногами. Его интерес частично был и профессиональным, так как Таня замечала в причудливых переплетениях мозаики едва ли не каждый вид нежити, животных и растений, который они когда-либо проходили по школьной программе во время учёбы в Тибидохсе.

— Смотри-ка, многоглазка! — окликнула Ваньку Таня, указывая на изображённый почти в центре картины стебелёк, усыпанный мелкими синими цветами. Рядом со стебельком, свернувшись и положив морды друг другу на спины, сложив перепончатые крылья, покрытые длинными шипами, лежали два молодых дракона, умиротворённо щуря чешуйчатые веки.

— Да, она самая, — чуть улыбнувшись, кивнул Маечник, посмотрев в указанном девушкой направлении. — А вон Мировое древо.

Чуть левее группы поднимающих тост магов раскинуло огромную зелёную крону и мощный, в несколько обхватов ствол некогда растущее на Буяне дерево.

— Но его уже давно нет, — заметила Таня, заправляя за уши мешающие волосы и снова пытаясь окинуть взглядом всю картину целиком. — Да и разве могут кикиморы спокойно стоять рядом с русалками, а единорог пастись вместе с пегасами и минотавром? А кентавры и полуденницы издавна воевали между собой… Да и хмыри вряд ли будут мирно сновать между гномов и магов. Чистая утопия! — фыркнула она.

— Ну конечно утопия, мамочка моя бабуся! — отозвался внук Ягге, шлёпая ногами по полу в направлении друзей. Сухие листья ломались под его пятками с обиженным хрустом. — Маги Скаредо, однако, думали, что такое однажды будет возможным. Эта мозаика символизирует единство магического мира — то, во что они верили. Основатели школы считали, что весь магический мир изначально создан в гармонии, и что каждое существо в нём равно важно, будь то мавка или пегас, или полевой, или джинн, и что каждый из них есть одна из частиц, составляющих магию, поддерживающей саму возможность её существования и не дающей ей угаснуть. И что с каждым погибшим существом в нашем мире крупицы магической силы в каждом из нас безвозвратно тают. Но, чем больше представителей нашего мира собираются вместе, тем больше становится концентрация магии, тем сильнее и быстрее она развивается — что, в принципе, чистая правда. И чем прочнее межвидовые связи, тем прочнее, мощнее созданная магия — что уже спорно, но-о… — он многозначительно умолк.

— Это тебе тоже Ягге рассказала? — предположил Ванька.

— Нет, это вон там написано, — опроверг Ягун, махнув рукой в сторону большого серебряного щита, прибитого над входом в школу.

Сделав к нему пару шагов и задрав голову, Таня с некоторым трудом прочитала под покрывавшем щит слоем пыли строки, выгравированные витиеватым шрифтом и слабо поблёскивающие в пламени факелов. Слова принадлежали древнему, распространённому среди русских магов наречию, и переводились как: «Единство есть основа магии. Без соединения частиц возникновение целого невозможно».

— Знаете… Я, конечно, информацию не рыл — как-то не интересовался, — но ходили слухи, будто бы основательницей Скаредо была сама Чумиха, — задумчиво протянул Баб-Ягун, изучая щит.

— Серьёзно? — Ванька вскинул брови, поглядев на друга.

— Нет, — одновременно с этим критически мотнула головой Таня. — Не она.

— Но кто-то из её кровной линии, кто-то незадолго до неё. Из её семьи… — добавила она, всё ещё глядя на щит. — Вот откуда она взяла идею объединить нежить и других представителей магического мира, склонив их на свою сторону. Она хотела добиться того самого мифического, абсолютного единства магии, в которое верили в её роду, но только для своих целей.

Ванька и Ягун обернулись к Тане с совершенно одинаковым, расписавшимся на вытянувшихся лицах вопросом.

— Откуда ты знаешь?