Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

— Не умру, — наконец спокойно констатировала Таня, не отводя взгляда от зеркала. — Но и не выйду в нём из комнаты, дай мне лучше пистолет с одним патроном.

Супруга Гуни только довольно хмыкнула. По её железной — и нельзя сказать, что такой уж неправильной — логике, от бедной сиротки такая рецензия наряда означала как минимум восхищение.

Пообещав предоставить Гроттер после банкета хоть целый маузер вместе с пулемётной установкой и сводным хором призраков Великой Отечественной, Склепова решила проблему гениально просто: всунув в руки возмущённой Тане пару туфель в тон платью, Гробыня, пользуясь привилегией гостей замка над учащимися, просто телепортировала вместе с ней ко входу в Зал Двух Стихий. Оставив остолбеневшую от такой наглости Таню, Гробыня, плавно покачивая бёдрами, удалилась в направлении шумной толпы бывших однокурсников, столпившихся возле шестиярусного фонтана, наколдованного прямо посреди расширенного Пятым измерением зала. Судя по всему, в фонтане уже успел побывать сейчас отплёвывающийся и мокрый с головы до ног Семь-Пень-Дыр, который имел неосторожность предложить её мужу сделать вклад в его левый со всеми потрохами банк для совместных финансовых афер.

Мысленно пообещав себе в самом ближайшем будущем узнать у Риты Шито-Крыто заклятие Шести Умерщвлений и испытать его на Склеповой, Таня раздражённо натянула на босые ноги туфли и поплелась вслед за коварной подругой в направлении забитых всевозможными вкусностями столов. Идти на Гробыниных шпильках было жутко неудобно, и Таня то и дело спотыкалась. «Пожалуй, заодно узнаю у Шурасика то пыточное заклинание, которым пользовались египетские жрецы для допроса пленных…» — мстительно добавила про себя дочь Леопольда Гроттера, в очередной раз налетев на кого-то в толпе.

Подняв голову, чтоб извиниться, Таня с лёгким изумлением отметила, что этим «кем-то» как раз и был самый главный Тибидохский ботан, а ныне скромный лауреат премии Магфорда за самый содержательный доклад про побочные эффекты исцеляющих купидонов заклинаний, Шурасик. Не совсем уже Юное, но всё же Дарование невозмутимо поглядело на девушку и чинно произнесло:

— Здравствуй, Татьяна. Весьма рад тебя видеть.

«Совсем замагфордился, — мелькнула у Тани унылая мысль. — “Здравствуй”, да ещё и ”Татьяна”. Спасибо, хоть Татьяной Леопольдовной не окрестил!» — Тане вдруг стало невыносимо тоскливо. Раньше Шурасик, пусть и был вечно занудствующим всезнайкой, но хотя бы оставался человеком. Сейчас же занудствующий всезнайка остался, а вот место человека, довольно потирая потные ручки, занял среднестатистический магфордский профессор, который был отдалённо похож на человека только внешней оболочкой. Внутри же, вместо сердца, лёгких, печени и других весьма полезных органов у таких обычно находился один, и весьма бесполезный — карьерный рост. Гроттер от души понадеялась, что этой печальной стадии развития Шурасик ещё не достиг. Изобразив приветливую улыбку и кое-как вновь обретая равновесие, Таня бодро отозвалась.

— Привет, Шурасик! Я тоже рада тебя видеть. Спасибо за то, что не дал мне в очередной раз пропахать носом паркет! А то у меня, знаешь ли, в последнее время на неловкие моменты аллергия, — коротко пошутила девушка.

— Да не за что, — к огромной радости Гроттер, некогда Тибидохское, а теперь, к сожалению, уже Магфордское Дарование немного оттаяло, и из-под стеклянных очёчков в модной оправе (№ 217 из весенней коллекции Гурия Пуппера, разработанной по личным эскизам Джейн Петушкофф) выглянул такой знакомый и привычный робкий Шурочка. — Я смотрю, ты сегодня… мм… весьма экстравагантно выглядишь. Что случилось? Потоп, землетрясение, открылись Жуткие Ворота, или Склепова решила провести аттракцион неслыханного гуманизма? — с тонкой понимающей улыбкой поинтересовался Шурасик, внимательно оглядывая Таню и сочувственно прищуриваясь.