Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

За три дня на остров, встряхнув деревья и кусты от летней сонливости, закрался шальной северный ветер, ленивые прибрежные воды океана выгнулись рассерженными волнами, а температура воздуха озадаченно дрогнула и сползла по столбикам термометров на десяток градусов. Но всерьёз подозревать неладное все начали только тогда, когда, проснувшись на утро четвёртого дня после встречи выпускников, обитатели замка обнаружили, что вода во рве с лягушками в середине июня покрылась тонкой коркой льда, а все лягушки поспешно эмигрировали оттуда в более устойчивое к заморозкам болото, изрядно потеснив обитавших там русалок и водяных. Первым забил тревогу Поклёп Поклёпыч, за ним Сарданапал с Медузией и все другие учителя: было уже совершенно понятно, что без магического вмешательства тут не обошлось. Преподаватели испробовали все подходящие заклинания, оптимистично начав с самых простых и постепенно дойдя до чрезмерно мудрёных, но ровным счётом ничего не добились. Ситуация начинала набирать критические обороты, так как холодать на острове не переставало. Окончательным подтверждением этому стала просьба Сарданапала в конце третьего дня всем выпускникам собраться в его кабинете.

Когда Таня, немного опоздавшая из-за драконбольной тренировки, с раскрасневшимся от холода лицом вошла в кабинет главы Тибидохса, там уже собрался весь её курс. Стараясь не обращать на себя внимания, она тихо проскользнула под стеной к одному из пухлых директорских диванчиков, на котором уже разместились Гробыня, Гуня, Катя Лоткова, Ягун и Ванька. Завидев Таню на пороге комнаты, Ванька тут же вскочил, уступая девушке своё место, сам же уселся рядом на подлокотник.

— Много пропустила? — шёпотом поинтересовалась у него Таня.

— Нет, Танька Леопольдовна, можешь спать спокойно! — тут же встрял вездесущий Ягун, для того, чтоб лучше видеть Таню, перегибаясь через Склепову. Та немедленно принялась кокетливо моргать длинными ресницами и, заявив, что её тайная страсть — решительные мужчины с большими выразительными ушами, начала предлагать внучку Ягге поиграть в игру «Муж уехал в командировку». С учётом того, что вышеупомянутый муж пока никуда не уезжал, Баб-Ягуна спасло только Гунино заторможенное мышление. За то время, которое потребовалось Гломову для детального осмысливания реплики его супруги, Ягун уже осознал свою глобальную ошибку. По-быстренькому отодвинувшись подальше от Склеповой, он заявил, что ещё не закончил играться в «Будущая жена отрывает самому верному в мире, в меру симпатичному, бесспорно талантливому и безгранично скромному играющему комментатору голову за чудовищную преданность и обожание своей прекрасной невесты». Коварная Гробыня, усмехаясь, покосилась на пылающую от негодования Лоткову и тут же пакостно вставила, что голова — не единственное, чего может лишиться Ягунчик, разумеется, намекая на его длинный язык, беспрерывно мелющий всякую чушь. Но Баб-Ягун уже занёс инцидент в реестр исчерпанных и продолжил, обращаясь к Тане поверх голов других девушек.

— Так вот, пропустила ты чудовищно много «ничего». Если ты не заметила, Сарданапала тута вообще нету.

Таня огляделась. Действительно, академика в кабинете не было, но все почему-то всё равно вели себя необычайно тихо, что поначалу и ввело её в заблуждение. Выпускники обменивались мрачными взглядами и изредка переговаривались таким же негромким шёпотом, как и шестеро друзей на диванчике. В комнате стоял полумрак, несмотря на то, что тут горели по меньшей мере две дюжины заговорённых свечей, трёх-четырёх штук которых хватило бы для освещения всего Зала Двух Стихий на ближайшие сутки. Но сейчас свет, исходящий от пламени, как будто разом выцвел и потускнел, создавая гнетущую атмосферу. Таня нахмурилась, пытаясь вспомнить, где она недавно видела точно такое же голубоватое свечение, но на ум упорно не желало приходить ничего конкретного. В тот момент, когда Таня уже почти ухватила ускользающее воспоминание, дверь с шумом отворилась, и в комнату быстрой походкой, совершенно несвойственной старичкам его комплекции, вошёл сам обладатель кабинета, пожизненно-посмертный глава Тибидохса и скромный лауреат премии Волшебных Подтяжек академик Сарданапал Черноморов. Академик выглядел крайне встревоженным и непривычно серьёзным, что не ускользнуло от внимания его бывших учеников.

Но он был не один. Вслед за директором в комнату вошла невысокая фигура, завёрнутая в тёмно-синий походный плащ. Дверь за вошедшими сразу захлопнулась, и тихий рык Золотого Сфинкса очень красноречиво дал понять, что больше никого он впускать не намерен.

Сарданапал прошёл к своему столу и опустился в кресло. Фигура в плаще осталась стоять неподалёку.