Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

— Большинство нежити отхлынуло вслед за Бейбарсовым — они ведь защищали кольцо, а кольцо он уносил с каждым мгновением всё дальше от того места, где осталась я. Со мной же осталось не больше десятка мертвяков и мелкой шушеры вроде хмырей, которые уже прельстились вкусом моей крови. Каким-то чудом, по их заполонившим яму телам я выкарабкалась из могилы; из этого шевелящегося, рычащего, кусающегося, рвущего меня со всех сторон и мешающего самому себе кубла. Вся в укусах, расцарапанная, изодранная. Одежда висела не просто лохмотьями, а окровавленными обрывками ткани, прилипшей к телу. Сначала я, хромая и падая, бежала, потом брела по лесу. Не важно, куда, лишь бы подальше от того места и от проклятой некромагини. Когда добралась до черты, за которой снова начинала действовать магия, стало легче: я смогла ускорить регенерацию, залечить некоторые раны и, насколько это было возможно в том состоянии, привести себя в порядок. Потом телепортировала наугад в какую-то деревушку, некоторое время пожила там, пока не разобралась, что к чему, и не привыкла к большому количеству людей вокруг меня. В деревне было всего-то пять улиц, но для меня, выросшей посреди глухого леса, она казалась мегаполисом. Потом перебралась в Новгород, и жизнь постепенно стала налаживаться. Только по ночам до сих пор боюсь спать, потому что вот уже много лет мне снится один и тот же сон — тот последний день в лесу. А Бейбарсова я никогда не прощу. Ненавижу. Не-на-ви-жу его, и убила бы его без сожаления… если бы ты уже не сделала это за меня.

С этими словами Наташа, в мгновение ока ожив, решительно вскочила с дивана и вылетела из комнаты. Дверь за ней с оглушительным хлопком закрылась, и порыв сквозняка пронёсся по общей гостиной, раздув рыжие волосы оставшейся неподвижно сидеть, обнявшись с углом спинки дивана, ведьмы.

Где-то в недрах жилых коридоров ругались из-за резиновой грелки младшекурсники. Таня, кусая губу, обнималась с диваном, привалившись боком к его спинке и сосредоточенно нахмурив лоб. Несколько раз она не выдержала и боднула им пухлую оббивку. В голове творилось Лигул знает что. Да если бы только в голове.

Как он мог такое сделать? Виски ломило от наплыва информации. Таня упрямо и зло замотала головой, не желая принимать уже известный факт. Часть неугомонных как сама их обладательница рыжих кудрей выпала из короткой косы и свесилась на лицо. Дочь Феофила резко смахнула их в сторону, едва не ударив себя по щеке.

Не мог он так поступить! Но разве не Бейбарсов пытался остановить сердце Гуне Гломову в первый день приезда некромагов в Тибидохс лишь за то, что тот толкнул его? Не Бейбарсов ли угрожал ей, Тане, спрыгнуть с крыши, если она не выпьет с ним кровь вепря? Не Бейбарсов чуть не убил Пуппера? А Ваньку?!

Таня наконец оставила спинку дивана в покое и бессильно уронила голову на руки. Могла ли она так ошибиться в ком-то? Глеб же с ней всегда был таким… «А, собственно, каким? Наглым, самоуверенным и упёртым, разве не так?» — насмешливо прозвучал голос в Таниной голове. И со всем этим она, оказывается, смирилась. Более того, всё это где-то, отчасти, ей даже нравилось. Но сейчас добавилось кое-что, что никогда открыто не демонстрировалось при ней, не нравилось ей совсем, чего она боялась и не способна была понять, что упрямо отрицала. Жестокость. Холодная, неприкрытая, ужасающая в своей расчётливости жестокость. А это было хуже всего, что могло бы быть. Потому что до этого времени Таня была вполне уверена, что за годы их знакомства выучила Глеба Бейбарсова достаточно хорошо. Думала, что знает, на что способен и не способен бывший некромаг. Считала, что наконец поняла его, сложила все кусочки мозаики. Но этот новый фрагмент не находил места в её картине. А значит, либо вся картина была не верна, либо...

Ведьма вздохнула и нехотя поднялась на ноги, обеими руками убирая выбивающиеся из косы пряди за уши. Ощущение было такое, будто на неё вывалили груду булыжников. Таня хмыкнула. Если бы кто-то сейчас заикнулся о её разбитом сердце, она бы решительно не согласилась. Сердце у неё не болело. У неё болело всё тело, словно бы её только что долго пинали ногами где-то в тибидохской подворотне.

— Когда же ты успел так запудрить мне мозги, Бейбарсов? — тихо буркнула она в темноту.

— Не совсем понимаю, о чём ты, — вдруг ответила ей негромким мужским баритоном темнота.

Вздрогнув, Таня резко обернулась и, разумеется, увидела возле двери недавний объект её размышлений, как всегда небрежно прислонившийся к дверному косяку спиной. Гроттер ничего не ответила, пристально вглядываясь сквозь полутьму в лицо Глеба, как будто надеясь увидеть на нём табличку «Канонизировано святой матерью-церковью. А Ростова еретичка, на костёр её, именем инквизиции!»

— Что с тобой случилось? Почему ты так смотришь? — Глеб сдвинул брови. Бывшему некромагу явно не нравился взгляд «Грозной Русской Гротти».

— Случилось, — мрачно подтвердила Таня, всё так же впиваясь в него глазами.

— И?..