Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

— Ты действительно бросил Наташу Ростову на дне могилы, наедине с голодными мертвяками и прочей взбесившейся нежитью? — чётко выговаривая каждое слово, спросила Таня. Про себя же она почти молилась, чтоб он ответил «нет». Чтоб поклялся ей в этом. Сказал, что это было недоразумение, обвинил Ростову во лжи… «Древнир, да что угодно, только не соглашайся! Ну пожалуйста! Ну, что же ты молчишь?»

Лицо Бейбарсова дрогнуло, однако ему потребовалась всего лишь пара секунд, чтоб снова взять себя в руки. Но взгляд его каре-зелёных глаз буквально прожёг Таню, ничуть не хуже, чем раньше.

— Ну и что ты молчишь?! Это же неправда, так? — не выдержав, выкрикнула Таня. В горле у неё встал ком, от чего последние слова она вытолкнула из себя уже через силу.

Очень медленно Бейбарсов выпрямился.

— Да.

— Что «да»? — растерялась дочь Леопольда Гроттера.

— Таня, я действительно бросил Наташу, — глядя ей прямо в глаза, повторил Бейбарсов. Лицо его было совершенно непроницаемым, на скулах под кожей перекатывались желваки.

Несколько минут они стояли в полной тишине. Таня осознавала. А потом, нехорошо блестя на него своими яблочно-зелёными ведьмиными глазищами, отчеканила сквозь плотно сжатые зубы:

— А вот значит. И убирайся. От меня подальше.

— Хорошо. Я не собираюсь оправдываться перед тобой, да и нечем. К тому же, это, судя по всему, бесполезно. Мне жаль, — вдруг, совершенно неожиданно для Тани, согласился Глеб. Его слова звучали странными обрывками. И прежде, чем Таня успела что-то ответить, Бейбарсов отвесил ей манерный полупоклон и практически вылетел из комнаты, точно так же, как несколько минут назад его бывшая подруга.

— Отлично. До свиданья!.. Нет, не так! Уволь меня больше от свиданий с тобой, — глядя на захлопнувшуюся за Глебом дверь, зло выдохнула Таня и, развернувшись, наконец направилась в свою комнату. И только там, аккуратно и плотно закрыв дверь и наложив на неё двойное охранное заклинание, она опустилась на пол и разрыдалась.

В ту ночь Тане снились кошмары. Это был тот род кошмаров, которые не обретают определённую форму, а лишь мечутся вокруг бесформенными, но пугающими тенями. И только изредка из этого водоворота выныривали то разложившееся лицо мертвяка, то отрубленные гниющие руки, то кольцо на тонкой серебряной цепочке. Но во всём этом хаосе неизменным оставалось ухмыляющееся, искажённое злобой лицо Бейбарсова, склонившегося где-то высоко над ней…

====== Глава 9. Приглашение по переписке ======

Я пыталась себя убаюкать,

Но вот уже стало светло

И меня разбудила муха

Миллионом ударов в стекло.

Она будет себя разбивать,

Пока полностью не разобьет.

Просто ей сложно принять,

Что стекло сильнее нее.

Штормящее море не спит —

Бушует уже много дней.

Волны бьются в гранит,

Но гранит всё равно сильней.

Мечется в клетке волк,

Пытаясь прутья сломать.

Клетка сильнее него,

Но ему это сложно принять.

Останови поток,

Исчезни, как всё исчезает.

Почему мне так нравится то,

Что меня разрушает?

Угомони вулкан,

Сделай так, чтоб твой образ погас.

Почему так нравится нам

То, что разрушает нас?

Я вспомнила о тебе —

И маюсь всю ночь напролёт.

Тоскливо в туманной мгле

Маяк корабли зовёт.

Я знаю, ты наверняка

Мечтаешь забыться во сне,

Но слушаешь зов маяка

И думаешь обо мне.

(с) Fleur — Зов маяка

На следующее утро Гробыня была, мягко говоря, в бешенстве. Причина этого далеко не аномального явления на сей раз заключалась в том, что Склепова всю ночь пролазила вместе с Ягуном, Ритой Шито-Крыто и малюткой Клоппиком по подвалам школы. Возглавлял эту процессию сам директор, которому вдруг, в одиннадцатом часу вечера, взбрело в голову, что ночью они могут найти в школе что-то, что упустили из виду при свете дня — по крайней мере, так трактовала поступок Сарданапала лично Склепова, перед которой академик не счёл нужным отчитаться о своих действиях. Разумеется, «что-то» они не нашли, зато рейтинг почтенного академика в топ-десятке учителей, которых мучительно хотелось проклясть всеми известными их благодарным ученикам способами, резко повысился.

Не выспавшаяся — а, если быть точнее, вообще не спавшая, — перемазанная землёй, с напрочь ободравшимся маникюром, мадам Склепофф сейчас могла дать форы любому покойнику, когда-либо гостившему в её студии. Причём не просто по внешнему виду, но и по всем тонким душевным качествам, что преобладали в ней в данный момент. И именно поэтому, обнаружив дверь своей комнаты запертой, да ещё и на двойное заклинание, Гробыня, не долго думая, просто снесла её двойной красной искрой.

Бедная дверь чудом уцелела, повиснув на одной из дверных петель и лишь слегка при этом обуглившись. Склепова воинственно ворвалась в комнату, уже приготовившись вернуть Гроттерше на место её спинной мозг, за неимением головного. Однако картина, представшая перед лысегорской ведущей, резко остудила её пыл, повергнув Гробыню в стадию тяжёлого замешательства.