Танковое жало

– Я сейчас, я да, я бегу, квадрат четыре ноль два!

Леонид кинулся в одну сторону, пробежал несколько метров, потом понял, что повернул не туда. Дорога резко свернула вправо и потянулась вдоль совхоза. Он сделал несколько шагов, пытаясь понять, куда двигаться дальше, в какой стороне расположена ближайшая воинская часть. Черная стена из деревьев подернулась на несколько секунд мутной пеленой, парень затряс головой, пытаясь прийти в себя. В висках стучала кровь, а уши разрывал звон ударной волны от взрыва танкового снаряда. Это мешало ему сосредоточиться и понять, в какой стороне вражеская территория, а где уже советская освобожденная земля. Несколько секунд парень кружил между деревьев, а потом кинулся бежать по широкой тропе вдоль лесной полосы.

Сначала он бежал, потом шел быстрым шагом, а через несколько часов уже без сил едва шагал, хватаясь на ходу за стволы деревьев, чтобы не упасть от слабости. Дрожь и упадок сил все сильнее охватывали тело, ноги не слушались своего хозяина, предательски оступаясь на каждом камешке или ямке. В раненой руке пульсировала боль, которая опускалась все ниже и ниже, будто конечность грыз без остановки злой пес. Гимнастерка и ватник, пропитанные потом, стали невыносимо тяжелыми и совсем не грели. Когда солнце стало спускаться к горизонту, Леонид едва двигался от озноба, который заставлял его то и дело содрогаться. Взгляд уже не прояснялся ни на секунду, пелена перед глазами становилась все мутнее, мешая разглядеть и так почти невидимую в сумерках полоску дороги. После неловкого поворота непослушное тело наклонилось вбок, и парень рухнул в жухлую траву. Он зарычал от боли и злости на самого себя. Попытался встать, но слабые ноги скользили по влажной земле не в силах вновь поднять его. Леонид не стонал, чтобы не расходовать силы даже на звуки, лишь стиснул зубы и вцепился здоровой рукой в кочку впереди. Оттолкнулся коленями, сжался всем телом и начал упорно ползти вперед.

Под утро сознание стало исчезать на короткие секунды. Понял сержант это, когда вдруг по глазам ударил солнечный свет, – оказалось, что уже наступило утро. Он, видимо, отключился на какое-то время из-за боли и лихорадки. Озноб становился все сильнее, боль теперь полыхала по всему телу: выворачивала кости, впивалась в горячую кожу; от любого движения или толчка в раненую руку впивались миллионы раскаленных иголок, жаля измученную плоть. И все-таки сержант Дыбенко полз дальше по дороге, дрожащий от слабости, с крупными каплями пота, бледный до синевы. Леонид двигался вперед, одними губами повторяя снова и снова: «Шестой пехотный батальон двадцать четвертой части в квадрате четыре ноль два, совхоз “Красногорский”. Танковый прорыв. Зуйская гряда, квадрат четыре ноль два. Нужна помощь». Черная пелена вспыхивала белыми вспышками, дрожала, словно солнечное марево в жаркий день, и через нее проступали лица. Женское, оплавленное багровым ожогом, командира роты, кричащего: «В атаку!», смуглая мордашка незнакомого ребенка. Леонид тряс головой, чтобы стряхнуть видения, отогнать бред и ползти дальше. Но картинки путались, кружились: он то вдруг оказывался напротив танков и вздрагивал, хватал руками пустоту, пытаясь остановить страшную машину; то полз по грязной дороге, судорожно цепляясь руками за кочки и камни; то вдруг оказывался в каком-то помещении, которое не мог разглядеть из-за яркого света лампы. Его тело горело огнем. При виде очередного лица он повторял и повторял сведения, которые должен был передать, сжимаясь от боли в руке, ее вызывало каждое слово, движение губ или языка.

Вдруг что-то прохладное и влажное коснулось лба, а в рот потекла струйка воды.

– Осторожно, глотайте.

Леонид сделал жадный глоток, потом еще и еще.

Голос рядом спокойно предупредил:

– Не торопитесь. Много пить пока нельзя. Вот так, чуть позже еще немного.

Парень всмотрелся в полумрак, перед ним белело лицо, которое почему-то показалось ему знакомым:

– Кто вы, я вас знаю? Где я? – Он попытался приподняться на кровати, чтобы рассмотреть окружающую обстановку.

– Я капитан Глеб Шубин. Я обнаружил вас в лесу недалеко от фронтовой границы, вернее, вас нашел мальчик, а я помог добраться до штаба части. Вы были без сознания, сейчас находитесь в госпитале. Вам сделали операцию, сейчас все в порядке. Я пришел, потому что вы в бреду повторяли какие-то сведения, говорили о танках. Что вы хотели рассказать, вы помните, что произошло?

От слов разведчика сержант Дыбенко засуетился, вновь попытался приподняться.

– Срочная информация! Шестой пехотный батальон попал в окружение, шестой батальон двадцать четвертой части. В квадрате четыре ноль два, совхоз «Красногорский». Нас атаковали немецкие танки! Сколько сейчас времени? Я так долго добирался, кажется, сбился с пути. Быстрее, нужно немедленно выслать помощь! Это на подходе к долине с Зуйской грядой. Дайте мне карандаш, быстрее же! Я нарисую карту, откуда движутся танки.