Таврида: земной Элизий

В середине июня 1788 года Суворов написал об этом преступном бездействии особое письмо, которое адресовал Попову (для доклада Потёмкину). Дабы «хороводу трутней», разносящих вести, нелегко было добраться до смысла, Суворов писал иносказательно и туманно: «Севастопольский флот спесив, неделя сряду был ему наиспособнейший ветер без перемены. Судите, коли бы бог дал! После… Здешним почти хуже Чезмы[58]: кроме нас Войнович их не выпустит». Это означало, что на лимане ожидали подкреплений из Севастополя и не дождались, в то время как необходимость в них была велика. Это означало, что моряки, стоящие в лимане, терпят от того, что начальство (Мордвинов и Войнович) не ладит и что Войнович не пускает моряков переведаться с турками в большом деле.

Наконец, когда во время осады Очакова Потёмкин сам убедился в бездействии Войновича (вдобавок еще и уклонившегося от действий в лимане для помощи войскам, штурмовавшим Гаджи-бей), Войнович был снят. Потёмкин перевел его со столь ответственного поста на тихий Каспийский флот, на его место назначил Ушакова, и всё переменилось.

Назначение на столь важный пост никому не известного моряка (т. е. неизвестного петербургским сановникам и светскому Петербургу) вызвало недовольство в «сферах» и сочтено было за очередной каприз Потёмкина. Между тем, Потёмкин увидел в Ушакове качества, которыми обладал Суворов: он был не только напорист, смел, скор в решениях, но и мог найтись в случае самом трудном, даже безнадежном. Будучи уверенным в этих свойствах Ушакова, Потёмкин предписывал ему действовать в согласии с ними: «С эскадрой – толкайтесь на флагманский корабль. Обняв его огнем сильным и живым, разделите – которое судно должно бить в такелаж, которое в корпус и чтобы при пальбе ядрами некоторые орудия пускали бомбы и брандскугели, но не занимайтесь брать, а старайтесь истребить, ибо одно бывает скорее другого. Требуйте от всякого, чтобы дрались мужественно или, лучше скажу, по-черноморски». Таков был фельдмаршальский приказ, и Ушаков честно исполнил всё и не мог бы не исполнить по умению своему и характеру военного дарования.

Итак, на второй год войны «Святой Павел» стал флагманским кораблем, и в середине мая 1790 года он вышел из Севастополя в сопровождении шести больших кораблей и двенадцати мелких. Он держал курс на турецкий берег.

Три недели он бомбардировал и жег города и селения от Синопа до Анапы. Множество пленных и несколько купеческих кораблей составили его трофей. Но, разведав, что турецкий флот готовится выступить из Стамбула, эскадра, возглавляемая «Святым Павлом», возвратилась в Севастополь.

Новый молодой султан Селим II объявил, что в ближайшее время Крым будет взят. Он считал виновником всех неудач капудана-пашу Эски-Гассана и передал флот своему любимцу Гуссейну. В советники юному адмиралу дал он знаменитого своей храбростью Саид-бея.

8 июля Ушаков встретился с Гуссейном у Керченского пролива. Как и при Фидониси, турецких кораблей было почти вдвое больше, чем русских. Саид-бей бросился в атаку, но был встречен такими «амфиладными залпами», которые заставили его отступить. «Святой Павел» преследовал флагманский корабль и бомбардировал его, сближая палубы.

Весь раззолоченный, корабль Гуссейна теперь был в клубах дыма. Он почернел, и мачты его согнулись. Меткий выстрел сбил с него адмиральский флаг, пойманный шлюпкой «Святого Павла». Казалось, это лишило турок последних сил. Саид-бей дал сигнал к отступлению.

Не прошло и двух месяцев со времени керченской победы, как «Святой Павел» со всей эскадрой направился к Тендровской косе, где стоял на якоре турецкий флот.

Турки, не ожидавшие встречи, рубили канаты и уходили к устьям Дуная. Ушаков стремился отрезать арьергардные суда от всей эскадры и вызвал на бой флагман. На «Святом Павле» давались непрерывные сигналы об атаке и погоне. Жаркий бой при полном сближении продолжался два часа, пока не взлетел на воздух флагманский корабль.

Тогда, по приказанию Ушакова, матросы бросились спасать людей. Они вынесли из пламени старого морского волка – Саид-бея – и положили его у ног своего адмирала. Вслед за тем был взят в плен и «Владыка морей» («Мелике-Бахр») – слава султанского флота.

Капудан-паша Гуссейн немедленно принялся собирать силы и составил флот из турецких, алжирских, тунисских и триполийских судов. Весной 1791 года восемнадцать кораблей и семнадцать фрегатов под турецким флагом стали на якоре у румелийских берегов, близ злополучного для русских мыса Калиакрия.