Таврида: земной Элизий

Деревня спускалась к восточному подножию скалы, занимая отлогий склон и лепясь выше к местам древней Гурзувиты, к холму, именовавшемуся Болгатур. Издали, с моря плоские кровли татарских хижин показались Пушкину «ульями, прилепленными к горам, тополи, стройные, как зеленые колонны, возвышались между ними». Лиственный лес, ниспадая с Яйлы, окаймлял Гурзуф с северо-запада.

Среди просветленной утренним солнцем зелени у склона холмистой гряды, чуть поднятый над берегом моря сиял белый дом с галерейками, «воздушный дворец», ожидавший путешественников.

«Замок Ришелье»

Итак, рано утром 19 августа 1820 года бриг «Мингрелия» (или «Меркурий») остановился на рейде, спустили шлюпки, Раевские и Пушкин были доставлены на берег к замку в каком-то необыкновенном вкусе, к дому герцога Ришелье, которому принадлежал весь Гурзуф.

Дом не был похож на обычные усадебные. Высокая галерея с фасада и боков и восемь окон на тыльной стороне делали его легким и прозрачным, поистине воздушным. Свет и блеск моря заполняли его, тем более что тогда сад с береговой стороны был совсем юный, а изгородь низенькая, вдоль берега сложенная из камня и украшенная ажурными воротцами в турецком вкусе.

Хотя архитектура этого дома принадлежала какому-нибудь зодчему-немцу, из числа строивших в ту пору в Крыму, работал он, конечно, в согласии со вкусами хозяина, само имя которого обязывало к великолепию. Владелец Гурзуфа был потомком (по боковой линии) знаменитого кардинала Ришелье и внуком небезызвестного своими похождениями и пороками маршала Людовика XV. Как бы назло предкам, этот Ришелье был или хотел слыть пуританином, скромником, стремился удалиться «под сень струй» и именно для этого избрал Гурзуф – но происхождение и судьба предназначили ему жизнь бурную.

Революция заставила этого аристократа, офицера драгунского полка королевы и камергера Людовика XVI, прибегнуть к покровительству Екатерины II, а заслуги в русской армий при взятии Измаила, открыли ему путь к высоким должностям. В 1803–1814 годах он пребывает в должности генерал-губернатора Новороссии и Крыма.

Особым покровительством Ришелье пользовались крымские татары. По сравнению с русскими крепостными, работавшими на помещичьих землях, они имели множество привилегий, и, усилиями генерал-губернатора, вскоре превратились из кочевников-ногайцев в усердных земледельцев.

«Воздушный замок» был памятником своеобразных вкусов и замыслов герцога, желавшего, кажется, прослыть среди татар тем же, чем был испанец «Ласказ, между дикими американцами». Этому служила и архитектура дома, подобно хижинам татар с их воздушными галереями напоминавшего соты улья и призванного, по-видимому, изображать центральную саклю-замок. Но Ласказовская идиллия не осуществилась, и дом был пуст, служа почтенным путешественникам тем, что ныне именуется летней дачей.

Внутри «замок» был не слишком удобен для жилья. В подвальной части – службы, над ними «четыре небольших комнаты, по две на каждом конце, в которых столько окон и дверей, что нет места, где кровать поставить. В этом состоит всё помещение, кроме большого кабинета, над галереею, под чердаком, в который надобно с трудом пролезть по узкой лестнице»[131]. Видимо, в этом-то «кабинете над галереею, под чердаком» и поместились Пушкин со своим приятелем Николаем Раевским. Что касается остальных, то им оставалось, как видно, занять эти четыре комнаты: генералу с супругой, четырем дочерям и всем домочадцам. Столовой и гостиной могла служить галерея.

В наши дни облик «воздушного замка» имеет мало общего с тем, что видел Пушкин. Парк Ришелье, сильно разросшийся с пушкинских времен (теперь с галереи уже не разглядишь берега), в советское время был поделен между санаториями Министерства обороны и Четвертого управления ЦК КПСС. Дом Ришелье оказался во второй части, и доступ к нему намертво перекрыли, так что прилети дух поэта к милому ему Гурзуфу, он был бы, пожалуй, отловлен бдительными охранниками.

Какое-то время существовал даже проект уничтожения дома Ришелье и возведения на его месте водолечебницы для работников ЦК КПСС. Потребовались немалые усилия литературной общественности, чтобы воспрепятствовать этому грандиозному замыслу.

Раевские