Таврида: земной Элизий

В одной из последних строф «Евгения Онегина» воспоминание о гурзуфских берегах, какими поэт увидел их впервые:

Вы мне предстали в блеске брачном:
На небе синем и прозрачном
Сияли груды ваших гор,
Долин, деревьев, сел узор
Разостлан был передо мною.
А там, меж хижинок татар…
Какой во мне проснулся жар!
Какой волшебною тоскою
Стеснялась пламенная грудь!

Почти три недели в Гурзуфе прошли с той быстротой, с какой проходят дни отдыха и покоя, Пушкину надлежало отправиться к месту своего назначения, в бессарабскую ссылку. 4 сентября, вероятно, рано поутру, вместе с генералом Раевским и Николаем Пушкин верхом тронулся в путь[151].

По тропам и «средним» дорогам

Время свободы истекало, и Пушкину пора было явиться к месту службы-ссылки, в Кишинев. Отец и сын Раевские тоже спешили к своим делам. Однако возвратный путь был задуман так, чтобы повидать южный берег и, посетив места легендарные, попасть в Симферополь. Это было трудное путешествие верхами (а кое-где и пешком), непосильное для женской половины семьи Раевских. Женщины немного задержались в Гурзуфе с тем, чтобы вскоре двинуться в Симферополь, где их должен был ожидать генерал, – вероятно морем до Алушты и экипажами через Шумы.

Пушкину и его спутникам предстояло расстояние в 170 верст на Ялту, Алупку, Кикенеиз, к Мердвеньскому перевалу, по Байдарской долине к монастырю св. Георгия – на Бахчисарай и Симферополь.

На «Топографической карте полуострова Крыма», составленной в 1816 году по распоряжению генерального штаба, обозначены не только дороги почтовые, «средние, имеющие те же удобства», и «малые, или проселочные», но и горные тропы. О них в «Изъяснении» составителя карты генерала Мухина сказано, что они проходят «через хребет гор и на южной стороне оных, по которым проезжают только верьхами на привычных тамошних лошадях», что по ним «жители потребные для себя тягости возят на вьюках», что «сии дороги весьма узки, пролегают по самым высоким крутизнам и глубочайшим ущельям», и что «по оным проходить можно по одному человеку в ряд».

В 1820 году еще не было не только почтовой и «средней», но и «малой», проселочной дороги, соединявшей южнобережные селения между собой и с северным степным Крымом. Проселочные дороги были лишь между Алуштой и Симферополем (по течению Салгира); Севастополем и Бахчисараем – Симферополем; Ускутом (селение к востоку от Алушты) и Карасубазаром – Феодосией и Симферополем. Существовал еще путь из Бахчисарая в Евпаторию. Это были магистрали ханского времени, кое-где удлиненные и подремонтированные к 1787 году (прибытию Екатерины). В селения, не стоявшие на этих магистралях, попадали лишь по конским тропам (все они означены на карте Мухина).

В своем «Путешествии» Муравьёв описывает караван всадников и вьюков, с которыми он пробирался из Кучук-Ламбата в Гурзуф. Это была «неразрывная цепь, как змея вьющаяся по излучинам гор». «Если бы переезд мой не был так мал, – пишет Муравьёв, – я бы измучал лошадь мою, потому что беспрестанно, то уезжал к хвосту каравана, то далеко от него вперед, дабы наглядеться на эту движущуюся картину, которую нельзя видеть ни в каких горах в Европе, как только на Крымских». Караван генерала Раевского состоял приблизительно из десяти-пятнадцати лошадей (считая вьючных и всадников охраны, проводников-татар и прислугу). Это была цепочка покороче муравьёвской, но так же змеившаяся по узеньким тропам среди скал и лесной чащи.