Театр души

Прежде чем исследовать структуру и психическую экономию перверзий или извращений, мы должны сперва идентифицировать объект наших исследований. Это не просто. Какие действия мы называем «извращенными»? Кто такой «извращенец»? Кто-то скажет, что всякий знает ответ: сексуальный извращенец — тот, кто занимается любовью не так, как все. Помимо сложного вопроса, а как же именно все остальные занимаются любовью, само слово извращенец несет уничижительный оттенок, причем такой, который больше скажет о том, кто его произносит, чем о том, кто практикует такую сексуальность. Даже если так называемый извращенец использует сексуально объекты (зеркала, плетки, испражнения или партнеров того же пола), которые кажутся неподобающими неизвращенному наблюдателю, вряд ли оправдан ярлык сексуального отклонения из-за одной только сексуальной практики, даже если это действие рассматривать как симптом. (Сказали бы мы о ком-нибудь, кто не может спать, как все остальные: «Ба, да он, знаете, бессонник!»?) Человек, чья сексуальность чем-то отличается, может беспокоить нас или как-то даже угрожать, однако аналитик должен помнить, поэтому, что концентрироваться исключительно на сексуальности пациента — искусственный подход, который игнорирует остальную часть личности. Цель этой главы — исследовать роль, которую перверзная сексуальность играет в общей структуре личности и в сохранении психического равновесия перед лицом бессознательных тревог.

Если мы возражаем против термина извращенец, как дающего частичную и, в действительности, пристрастную информацию о человеке, мы должны определить все-таки, что мы имеем в виду под извращением, если хотим изучать его роль в психической экономии данного пациента. Но уничижительный смысл остается. Этимологически из-вращатъ означает движение, при котором осуществляется поворот. Однако понятно, что это поворот не к добру, не в хорошую сторону. Попытку уйти от этого подразумеваемого ценностного суждения можно проследить в текущей аналитической литературе, где стали употреблять термин отклонение (девиация) (Stoller, 1979). Но и этот термин, в свою очередь, создает равное этимологическое неудобство, которое тоже идет против клинической истины. Отклонение означает, что извращенная сексуальность — не что иное, как выбор другого пути к тому же самому конечному удовольствию, которого ищут при так называемой нормальной сексуальности. Если предполагаемая цель гетеросексуальных отношений — оргазм, то отклонение означает, что сексуальное извращение, ведущее к оргазму, нисколько не отличается от любой другой формы сексуальных отношений, за исключением того, что следует более сложным путем. В таком случае, сексуальное извращение ничем не отличается от эротической предварительной игры. Но если даже любовные игры имеют определенные общие черты с некоторыми сексуальными извращениями, такое отсутствие различия оставило бы нас с весьма упрощенной концепцией динамического значения этих изобретений, которые я определяю как неосексуальность.

Фактически, извращенная сексуальность — только одно проявление сложного психического состояния, при котором тревога, депрессия, затруднения и нарциссические нарушения — все играют роль. Это не просто отклонение на пути сексуального удовлетворения, но, скорее, замысловатая организация, которая должна удовлетворять многие потребности, что придает неосексуальности характер особой компульсивности.

Что это за потребности? Каково значение сексуального действия, при котором редко отсутствуют тревога и страдание? Что могло привести человека к такому изобретению? Наконец, какова роль неосексуального изобретения в либидинальной и нарциссической экономии автора? Чтобы ответить на эти вопросы, в качестве отправного пункта я возьму некоторые основные концепции Фрейда, касающиеся сексуальных аберраций.

ФРЕЙДОВСКАЯ концепция перверзии