Театр души

Самостоятельное открытие ребенком эротических игр, которые ускользнули от родительской бдительности, бросает вызов обоим интернализованным образам, и подразумевает меру свободы от их интроецированных запретов. Прежде всего, найдя решение голово-ломки путанных родительских сообщений на телесные и сексуальные темы, ребенок успешно придает смысл загадке сексуального желания, таким образом позволяя себе некоторое сексуальное выражение и возможность будущих эротических обменов с другими. Со временем, эти сексуальные действия в конце концов ставятся на службу другим функциям. Вдобавок к отклонению кастрационной тревоги и нейтрализации мучений, которые исходят из архаичных садистических импульсов, они имеют ценность как средство разрядки накопленного напряжения, поднятого всеми нарциссическими травмами и фрустрациями действительностью, от которых страдают люди. Очевидно, что изобретение, способное выполнить такие разнообразные функции, должно быть твердо выстроено, начиная с младенчества, и что такая структура едва ли будет модифицирована в последующие годы, если только опыт анализа не приведет к более богатой эротической жизни. Тайная эротическая игра детства становится для подростка его (или ее) взрослой сексуальностью. В * то же время субъект открывает, что его (или ее) сексуальное выражение, хотя и кажется единственно верным, не похоже на решения других. Тогда начинается неустанный поиск партнеров, способных играть требуемую роль в эротическом театре. Некоторых неосексу-альных творцов ждет открытие, что они осуждены на эротическую самодостаточность и должны с этих пор принять вынужденное одиночество, которое при этом подразумевается.

БАЗИСНЫЕ ФУНКЦИИ НЕОСЕКСУАЛЬНОСТИ

Как нам лучше подытожить динамические и экономические измерения этой сложной организации, чтобы понять ее жизненно важную функцию, в глазах субъекта, ее создавшего? Если во фрейдовской метафоре извращенная сексуальность может рассматриваться как «позитив» невротической организации, то ее можно описать и как «негатив» психотической организации. У этой структуры есть общие характеристики и с неврозом, и с психозом. Само действие напоминает эротическую фантазию, сновидение наяву, но это сон, выполняемый в реальности. Его исполнение включает манипуляцию сексуальной истиной и внешней реальностью, в качестве защитного маневра, для исцеления собственного образа, и в этом отношении напоминает психотическую конструкцию, хотя и узко локализованную.

Девиантный сексуальный симптом можно развести с невротическим или психотическим в нескольких направлениях. Во-первых, действие занимает место психической переработки и проработки. Во-вторых, действие сознательно эротизируется, что не происходит в случае невротических конструкций или бреда. В третьих, здесь есть особая форма отношения к сексуальному объекту; хотя часто это отношение к нему скорее как к необходимому условию, чем как к субъекту, бессознательно он призван выполнять множество функций. Схематически мы можем сказать, что невроз указывает на защиту, которая потерпела неудачу по отношению к либидинальным влечениям, тогда как психоз указывает на защиту, которая потерпела неудачу по отношению к садистическим влечениям. Невроз — это борьба за спасение своей сексуальности; психоз — борьба за свою жизнь. Неосексуальная конструкция представляет собой двойственную попытку защиты: найти компромиссное решение, с одной стороны, для невротического страха кастрации, а с другой стороны — для психотических тревог, касающихся потери Эго-идентичности и риска неуправляемых яростных или суицидальных побуждений. Страх кастрации, раздробления Эго и смерти должен найти свое место в новом сценарии, чтобы воплотиться в действии и эротизироваться безопасным образом. Следовательно, действие должно поддерживать три основные иллюзии: что кастрация и эдипальные запреты — бессильные угрозы; что садистское насилие не причиняет вреда ни субъекту, ни партнеру; и наконец, что ужасного состояния внутренней мертвенности, происходящее из ранних психических травм младенчества, не существует.

Динамические и экономические подтексты неосексуальности можно подытожить так: те, кто сумел создать неореальность в человеческой сексуальности и воплотить ее в действии, открыли кружной путь к отрицанию эдипова конфликта и таким образом обошли психическую переработку кастрационной тревоги; в то же время они нашли сложный способ отрицания проблем своей отдельности от Другого и младенческого садизма, таким образом избежав психической переработки депрессивной позиции.