Театр души

Я постепенно стала понимать, что муж Белоснежки, к которому она постоянно была так агрессивна, и который всегда отвечал так, как и ожидалось, был, вопреки видимости, не только существенным, но и полезным объектом в ее жизни. Как это чувствует героиновый наркоман, Белоснежка чувствовала, что предмет ее пристрастия разрушает ее, но она нуждалась в нем и искала с неослабевающей решимостью. По крайней мере, с точки зрения ее нарциссической экономии, ее по-настоящему дерьмовый муж играл роль переходного объекта, того, без которого она почувствовала бы себя пустой, испуганной и никчемной. Как же было нам понять сюжет и персонажей, составляющих добрую часть психического сценария моей пациентки, когда она сама не осознавала, что ставит свою пьесу на переходной сцене внешнего мира? Какими путями могла она прийти к пониманию, что «настоящее дерьмо», которое играет главную роль и считается таким вредным, на самом деле нужный и поистине бесценный объект? Здесь мы сталкиваемся с маленькой Белоснежкой, в том возрасте, когда дети играют в куклы и отводят им важные роли в вынесении вовне своих внутренних страхов, желаний и напряжения. Когда мы видим, как девочка задает своей кукле серьезную трепку, потому что та плохо учится в школе, отказывается есть овощи или дерзит матери, нам не приходит в голову спросить: «Ты что, не любишь свою куколку?». Она любит ее, причем так, словно это часть ее самой, и кукла требуется ей не только для того, чтобы она испытала болезненные переживания, которые пришлось испытать самой девочке, но и чтобы наделить ее всеми нежелательными чертами, которые девочка не хочет признавать за свои собственные из страха лишиться любви родителей. Игра уверяет ее, что она безупречный ребенок, возможно, идеальный, который старается выполнить то, что можно интерпретировать как родительское требование совершенства.

Ребенком Белоснежка, фактически, должна была удовлетворять нормам поведения и принимать болезненные эмоциональные ситуации, которые не под силу никакому ребенку (в частности, она должна была сделать абсолютный выбор между родителями, когда они разводились). Я не буду здесь распространяться об исторических реалиях Белоснежки: я в основном хотела бы проиллюстрировать один из аспектов психического процесса, который позволил ей создать и сохранить иллюзорную идентичность, ту, которая казалась ей единственным средством выполнить бессмысленные требования. Чтобы чувствовать себя любимой, она должна была отказаться от большинства своих инстинктивных желаний и стать чем-то вроде психической калеки. Таким образом, она совершила просто подвцг, найдя мужа, способного выразить и претворить в действие все стороны ее собственных потребностей и желаний, от которых ей пришлось отречься. Чтобы сохранить терпимый нарциссический образ перед лицом своих внутренних гонителей, Белоснежка проживала все, что было для нее немыслимо (во всех смыслах слова), через своего мужа. Он мог быть сексуальным, неуклюжим, грязным, невнимательным и беспорядочным (а также потакать детям так, как никогда не потакали в детстве ей), а она должна было только проследить за тем, чтобы он был за это примерно наказан. Он воплощал все то, в чем ее обвиняли в детстве, позволяя ей сохранить веру в свою идеальность. Чтобы быть, она должна была быть совершенной.