Театр мира. История картографии

Работа над новыми картами сопровождалась языковым конфликтом, ставшим уже традиционным для Норвегии. Выбор формы, в которую следовало облечь топонимы, неотделим от картографирования. На протяжении тысячелетий, пока грамотность была редкостью, географические названия существовали только в устной форме. Впервые многие из них появились в письменной форме в сагах. В древнейшей Саге об Олаве Святом упоминается город Аскейм (Askeim) в Рингерике, нынешний Ашим (Askjum), хотя исконное его название было Аскхеймр (Askheimr). И это название неднократно менялось с момента основания города. Встречаются такие его формы: Askim (1529), Askom (1578), Aschem (1604) и Aschim (1667 и 1723).

С Реформацией установилась датская орфография, у которой не было фиксированных письменных норм. В моду вошли лишние буквы, и Vik превратился в Vig, затем в Viig, Viik, Vick, Wick, Wig, Wieg, Wiek, Wiig, Wiik, Wik. После 1814 года возрос интерес к исконному норвежскому языку. Возникло желание норвегизировать письменные формы, которые часто противоречили как местному произношению, так и оригинальному названию. В 1878 году стортинг назначил комиссию, которая должна была утвердить изменения. В период между 1925 и 1931 годами многие норвежские города перекрестили: Кристианию переименовали в Осло, Фредриксхалд в Халден, Фредриксверн в Ставерн, Тронхейм в Нидарос (1929), а затем снова в Тронхейм (1931).

В заявлении Картографической комиссии говорилось, что экономическое картирование должно сохранить как можно больше местных названий: «Это связано с тем, что в окрестностях деревень у многих пустошей, лесов, лугов и других достопримечательностей есть прекрасные имена, которым грозит полное забвение». В картографической службе Мёре-о-Румсдал есть представитель, который ездит по губернии и записывать старые топонимы. Так, в Сандёйе он узнал, почему один из островов называется одновременно и Сетерёйа, и Пурка. «Вероятно, давным-давно там пасли свиней»[115]. Некто с семьей поселился на этом острове и, естественно, был не в восторге от названия Пурка; в конце концов он обратился к датскому королю с просьбой переименовать его. «Я не слишком расстраиваюсь от того, что меня называют Свин-Ула, но мне не по душе то, что моих детей дразнят поросятами», – объяснял он. Просьбу король уважил. Сегодня Сетерёйа – имя острова на картах. Память же о прежнем, давнем, его названии сохранилась в местных топонимах: Пуркешхере, Пуркениса, Пуркешертарен.

Ситуацию в Финнмарке и других землях, где в ходу были как норвежские, так и саамские топонимы, попытались разрешить, «используя новонорвежские формы географических названий в прибрежных районах, где проживало преимущественно норвежское население, и саамские формы – во внутрених районах, где пребладали саамы». Но угодить всем оказалось невозможно. Организация Noregs Mållag[116] заявила, что «в написании названий нескольких городов допущены ошибки и несоответствия <…> Мы получили немало жалоб по поводу некачественных карт». Ошибки возникли из-за того, что многие картографические службы в губерниях (фюльке) сочли главным для себя как можно быстрее издать карты. Обсуждение и тщательная проверка топонимов последовали уже позже.

В ходе работ выяснилось, что серию экономических карт придется расширить. Первоначальные сто тридцать пять тысяч квадратных километров увеличились до ста семидесяти тысяч, после того как губернии получили информацию о том, какие территории должны быть нанесены на карту. Кроме того, многие отмечали, что из-за высоких темпов планирования и развития территорий карты быстро стареют. В 1975 году треть карт уже устарели настолько, что больше не годились для планирования. Как следствие, возник конфликт между необходимостью первичного составления карт и последующего их обновления. С картографированием закончили только в 2002 году. К тому времени нанесли на карты сто восемьдесят пять тысяч квадратных километров в масштабе 1:5000.

ПРИМЕНИТЬ И ВЫБРОСИТЬ

В послевоенном обществе потребления роль карт изменилась. «Стала ли карта для норвежцев в большей степени предметом повседневного спроса, чем всего несколько лет назад?», – спросили в 1969 году Гледича, директора Картографического управления, и тот ответил: «Да, несомненно. Во времена моего отца карты были чем-то вроде драгоценной жемчужины, которую ограняли, берегли и передавали по наследству. Теперь они – обычный товар, которым пользуются, а попользовавшись, заменяют. Прогресс поразительный. Транспорт и территории развиваются так стремительно, что карты приходится постоянно обновлять, и хорошо, что их срок недолог».

Карты стали также частью гражданской культуры. «Использование карт во время демонстрации политических программ или социальных проектов помогает гражданам лучше их понять. Следовательно, реальней становится и влияние демократии», – говорится в публичном отчете «О картографической и землемерной деятельности в Норвегии» за 1975 год: