Театральная секция ГАХН. История идей и людей. 1921–1930

Я хочу объяснить положение секции. Был упрек в том, что мало внимания уделено самодеятельным театрам. Это в основном правильно, но это надо расшифровать. Что такое подход к большим театрам? Об этом говорил Николай Иванович <Челяпов>, это касается моего доклада. Моя задача была, с одной стороны, в том, чтобы наметить классовое соотношение сил в театре, выражение классовой борьбы в художественных образах в театральном искусстве, а с другой стороны, подойти с точки зрения марксизма, вскрыть и переоценить точку зрения на Художественный театр[1456], ибо в старое время было аристократическое отношение к этому театру.

Мы должны в боевом порядке поставить эту задачу. С этой точки зрения мы должны были пройти эти два доклада, и они были поставлены[1457]. В этом был их смысл, и они дали свои результаты.

Еще один вопрос, который мне хочется обратить к вам, Николай Иванович. Может быть, я не так понял, но меня ужас охватил, когда вы стали говорить о справочниках и т. д. Неужели вы нас, молодых работников в области марксистской мысли, общественников, хотите ввергнуть в архивное учреждение? Тогда мы бесцельно будем сидеть здесь. Мы должны заниматься накоплением материалов, но мы должны поставить вопрос четко, для чего мы это делаем. Без этого наша работа немыслима. Вы нас кастрируете, вы делаете из нас творческих импотентов. Я буду очень рад, если я вас неправильно понял.

Совершенно необходимо, чтобы Президиум ГАХН выяснил объективный результат, который получился от включения новых работников. Этот момент в нашем отчете замазан. На этом участке все-таки кое-что сделано, и это надо констатировать. Достаточно сослаться на слова Николая Леонтьевича <Бродского> о тех боях, которые у нас происходили и которые привели к тому, что мы подошли к необходимости четкой линии и твердой установки.

У нас много ищущих самоутешения. Это слышалось в выступлениях Волкова и других. Мы хотим себя оправдать. У нас мало принципиальности и четкости в нашей линии, и мне кажется, что мы должны просить Президиум ГАХН обратить внимание на это и помочь нам скорее изжить эти поиски самоутешения и направить свое внимание на твердую, принципиальную линию в работе.

<Л. Я.> Гуревич. Слушая все то, что сегодня здесь говорилось, как со стороны членов Президиума ГАХН, так и со стороны некоторых товарищей, я с грустью думала о том, что одной из застарелых бед нашей Академии, в частности, особенно остро дающих себя знать сейчас, является недостаточная осведомленность о работе друг друга. В том, что говорили здесь и Роберт Андреевич, и Николай Иванович, как в части положительной, так и отрицательной, звучал именно ряд недоразумений, основанных на недостаточной осведомленности. Это не упрек – я знаю, в каких условиях протекает в настоящее время работа крупных деятелей, понимаю, что, может быть, у Президиума ГАХН не было возможности вникать в характер нашей работы, в деятельность Театральной секции, – но констатировать это я считаю необходимым, как в порядке самокритики самой секции, так и ГАХН в целом.

Я упомянула, что и в положительной части для меня звучала эта недостаточная осведомленность. С радостью я слышала, что Николай Иванович говорил о необходимости исследовать театр в его элементах, но то, что предлагал Николай Иванович делать, было доказательством того, что он не знает, до какой степени эта тенденция прочно устоялась в известной группе нашей секции, что эта установка уже принята, признана необходимой и целесообразной, научной и т. д. Не в том дело, что это лично моя работа, а в том, что она проведена в этом плане. Точно так же и работа по Кабинету театроведения, поскольку это сводится к извлечению необходимых для театральной массы моментов из разного рода трудов. Она так классифицирована и разработана, что ясно видно, каков подход. Это есть именно стремление освещать различные элементы театра и изучать их для того, чтобы из изучения именно этих элементов создалось целое.

По другому пункту. Как Роберт Андреевич, так и Владимир Александрович Павлов говорили о нечеткой, путаной постановке <работы> в так называемой «группе Актера», в Комиссии по изучению актеров и т. д.

В этом есть крупнейшее недоразумение. В течение долгих лет эта Комиссия (или группа, одно время именовавшаяся подсекцией) имела своей задачей изучение психологии сценического творчества, захватывая сюда и режиссера. В этом виде эта Комиссия, переименованная больше года назад в «группу Актера», действовала приблизительно до середины текущего академического года. В середине текущего академического года, приблизительно в декабре, когда была получена директива Бюро Научных Работ о том, что существующие комиссии должны являться подсобными для коллективной работы, Комиссия эта в прежнем виде была распущена и создалась группа в большинстве в новом составе, из лиц, изучающих деятельность актера в плане истории.