Тебя все ждут

А с другой стороны, и на Варю эту интересно посмотреть, какая она. Похожа ли на сестру? В завещании сказано, что ей семнадцать. Но ведь актриса наверняка будет постарше… А вдруг не с Ольгой, а с этой новой сестрой предстоят какие-нибудь особые отношения? По матери-то она мне не сестра. А если и по отцу тоже нет? Почему маменька так настойчиво повторяет: «крёстный», «твой крёстный»? Может, я сын не старого графа, а Долгорукого? Очень даже легко…

– «Со святы-ми упо-ко-о-о-ой…»

И главное, вот что – весь мой богатый опыт общения с барышнями доказал: присутствие соперницы не препятствует развитию отношений, а наоборот, очень даже способствует. Как это называется… катализатор! Значит, с какого боку ни погляди, одна сестра хорошо, а две лучше. Решено. Зовём Варю.

Чтобы посреди заупокойных молитв улыбка не выглядела уж совсем неуместной, я постарался сделать её погрустней, потеплей, что-нибудь про всепрощение, уголки глаз опустить, вздохнуть… И всё-таки торжествующе улыбнулся Оленьке сверху вниз.

4

Ну вот опять! Черепаха завязла, а у Ахиллеса только пятки сверкают: я неделю убил на описание одних-единственных суток в конце января…

А на дворе уже середина лета. Июль! Вы можете себе такое представить?

Как моей черепахе догнать Ахиллеса? Только методом телепортации. Прыг – и мы с вами перескочили в конец зимы: я прождал целый месяц, пока в Доме Орловых наконец появилась младшая сестра Варя.

Плюс ещё одно важное для меня событие произошло в это утро – сеанс связи с домом, причём я услышал не только Марину, но и Сей Сеича.

Написал и задумался: точно ли это случилось одновременно? Может быть, сеанс связи был на день раньше?

А с другой стороны, какая вам разница. Вас ведь моя душа интересует, правильно? – а в душе (или, не знаю как там, в мозгу) два эти события слиплись. И, кстати, Сейка и Варя тоже как-то сцепились (в хорошем смысле): Варька мне сразу напомнила – и до сих пор напоминает Сей Сеича, я смотрю на неё и что-то такое испытываю щемящее…

Вы помните, как закончился первый мой разговор с домом: Марина ляпнула очередную глупость, я орал благим матом на весь павильон… После этого мы с Алкой почти два месяца торговались. Сначала она вообще ничего не хотела слышать: никакой звуковой связи, письма и только письма. Но из Марины писатель ещё хуже, чем из меня, – письма были короткие и формальные: мол, в Израиль съездили, Сейку положили в больницу «Ихилов», лечение помогло, но нужно несколько курсов, отпустили пока домой, скоро надо будет ехать ещё, денег вроде достаточно… По большому счёту, я всё, что хотел узнать, узнавал – и всё же мне не хватало живого голоса.

Наконец, мы пришли к компромиссному варианту: телефонную связь разрешили, но только одностороннюю. То есть слышать Марину я мог – а в ответ должен был отправлять письменные сообщения. Причём очень странно: не эсэмэски, а некие как бы радиограммы.

Мне объяснили – не знаю уж, обманули или правду сказали, – что, мол, эфирные студии, АСБ, защищены металлическими экранами, здесь внутри мобильная связь практически не работает, рвётся. Обыкновенные эсэмэски либо не доходят вовсе, либо доходят с большим опозданием.

Поэтому (как бы в моих собственных интересах) вместо обычного телефона мне, как и в прошлый раз, выдали рацию – а по рации ничего не напишешь, там десять кнопок и всё. Но в память сервера (или роутера, или самой этой рации, или не знаю чего) можно было загнать короткие сообщения, по числу кнопок (то, что, кажется, называется «горячие клавиши»): я нажимал кнопку с цифрой, и в следующую секунду Марина на том конце провода должна была получать сообщение на телефон. Очень криво, но выбора мне не дали.

Перебрав разные варианты, я составил десять таких коротких радиограмм:

«0» – «Нет».

«1» – «Да».

«2» – «Не знаю».

«3» – «Как Сейка?»

«4» – «Нужны подробности».

«5» – «Скажи другими словами».

«6» – «Сколько денег пришло?»

«7» – «Какое сегодня число?»

«8» – «Люблю».

«9» – «Осторожно, молчи».

Наверное, нужно пояснить фразы «5», «7» и «9».

У меня не совсем прошло подозрение, что шоужужелицы могли что-нибудь нахимичить с деньгами. Я много лет работал на озвучании и знал, что при должном старании можно склеить из отдельных слогов почти любое слово и даже фразу. Поэтому – чтобы мне вместо живой Марины не подсунули старую запись, чтобы удостовериться, что разговор происходит сейчас, – я включил уточняющие вопросы («Нужны подробности», «Скажи другими словами»).

Алка несколько раз повторила, что мы должны разговаривать только про жизнь семьи. Марина не может рассказывать, что происходит во внешнем мире. Мол, я, граф Орлов, живу в девятнадцатом веке, и нечего мне отвлекаться. Говорим про здоровье ребёнка, про деньги – и всё. Если вдруг появляются посторонние темы, нас тут же разъединяют.

Меня эти ограничения не смутили. Но, зная Маринкин талант наступать именно на те грабли, про которые её тридцать раз предупредили, я решил девятую кнопку использовать как клаксон.

* * *