Темная история

Крупная бабочка села на белую шапку гортензии; сложила крылья, скрывая яркую синеву окраса. Габриэль знала, что на дворе лето.

Она отвела взгляд и крепче сжала свой нож, болезненно ощутив, как врезается в кожу черная ребристая рукоять.

Ей был знаком этот нож; даже во сне Габриэль помнила, как в детстве нашла его закопанным на заднем дворе. Именно этот день и стал гранью, отделяющей ее детство от начала взросления.

Она помнила, как переглянулись родители, увидев в ее руке запачканный землей черный кинжал, но лишь позднее угадала в этом воспоминании недоброе ожидание и что-то вроде облегчения.

Для них судьба дочери была определена; эта случайная – но нет, конечно же, нет!.. – находка предрешила все. Но Габриэль взбунтовалась – и они не смогли свести общее к частному, предоставив выбор собственному ребенку…

Здесь, в этом сне, нож был чистым, больше не перепачканным влажной землей. Габриэль точно знала, где она оставила это оружие – в доме бабушки, во фландрийском Дисте, в запертом на ключ ящике резного стола, в детстве служившего ей хранилищем секретов. Но мир кошмаров не подчинялся логике, и сейчас кинжал с витой черной рукоятью плотно лежал в ее ладони, служа защитой от того, что таилось за пределами сада.

…Темно-серые брюки, белая рубашка до середины бедра, угольно-черный нож; волосы, в этом сне короткие и забранные в неуклюжий, еле сдерживаемый резинкой хвост. У нее не было иной защиты и иных доспехов – кроме собственной решимости и полного отсутствия страха.

Мы – это то, что мы выбираем.

Гроза, собиравшаяся на горизонте, наконец-то разразилась раскатами грома; темно-фиолетовые, почти черные тучи все ближе подползали к саду, и Габриэль резко вскинула голову, почуяв в тяжелом воздухе запах озона. Небо прорезали молнии, и первые тяжелые капли упали на зеленый ковер травы.

Она повернулась к саду спиной и стремительно зашагала по глянцевой черной плитке дорожки; туда, где за живой изгородью текла речушка, которую можно было при желании перейти вброд.

Габриэль остановилась у самой воды, вглядываясь в силуэт на противоположном берегу. Она чувствовала чужое присутствие… нет, даже два присутствия, странно похожих – и одновременно кардинально отличающихся друг от друга.

Кинжал в ее руке был теплым; от него исходили вибрации нетерпения. Оружию хотелось крови, но Габриэль все еще стояла на берегу в тягостной нерешительности, пытаясь понять, какую из двух целей ей следовало поразить.

Ни один из них не мог пересечь текущую воду… и значит, ей следовало сделать первый шаг. Тем лучше. Она привыкла к действию, и размышления о том, как лучше поступить, лишь подстегивали и без того накопившееся нетерпение.

Она ступила в воду – и провалилась по колено; пахнуло тиной и разлагающимися водорослями, из-под ног всплыли бутоны кувшинок. Габриэль подняла голову, вглядываясь в силуэты на берегу.

Один из них отличался высоким ростом, второй был ниже; оба имели человеческий облик, но их истинную природу было невозможно перепутать ни с чем. Она знала, что в идеале должна избавить мир от них обоих, но знала и то, что у нее будет лишь один-единственный шанс, одна возможность ударить.

Кто из них?

У них обоих были светлые глаза.

Но лишь один стал бы, мог бы нанести удар в ответ.

Они были врагами – не только ее, но и между собой, и от ее выбора зависело, кто из них получит шанс навязать свою волю прочим.

Враг моего врага…

Короткий, тускло блестящий в предгрозовых отсветах солнца кинжал взметнулся в воздух, грозя ударом.

* * *

Яркий луч солнца, проникший сквозь неплотно закрытые черные шторы, превратил бледное серебро стен в расплавленное золото.

– Нет, не хочу, – пробормотала Габриэль, разметав по кровати сжатые в кулаки руки. – Хватит…

Реальный мир вторгся в материю сна; она почувствовала, как по ногам скользит шероховатая ткань. Открыв глаза и повернув голову в направлении пола, девушка увидела то, от чего весь сон прошел моментально.

– Мара! – Габриэль резко села в кровати и схватилась обеими руками за одеяло. – Нельзя!

Собака искоса взглянула на нее, продолжая увлеченно стягивать зубами одеяло, и не оставила свою игру.

– Мара-а!

Выпустив добычу, собака с размаху плюхнулась на серебристо-серый ковер и оставила на нем приличную порцию белой шерсти. Зверь вперил в девушку немигающий взгляд, в янтарных глазах светился интерес и легкое любопытство.

Габриэль выдохнула и мысленно сосчитала до десяти. Не помогло. Собака склонила голову и насмешливо вывалила язык. Девушка сосчитала до двадцати.

Бесполезно.

– Мара! Вон! – рявкнула Габриэль и спрыгнула с кровати, всем своим видом показывая, что сейчас кого-то ухватят за шкирку и насильно проводят на выход. В этот раз белое чудовище все же послушалось и убралось в дверь, бросив через плечо обиженный взгляд.

И только сейчас девушка вспомнила, что она ночевала в доме Филиппа МакГрегора.