Темная муза

Все впечатления, которые производит на нас Природа, предназначены для того, чтобы развить нашу душу в течение срока епитимьи, подтолкнуть нас к вечным истинам, которые можно

Темная Муза 289

10-7878

угадать под завесой, вести нас туда, где мы вернем себе то, что потеряли.

Мы все находимся в положении вдовца, и наша задача — вступить в повторный брак. Чтобы доказать, что мы возродились духовно, мы должны возродить всё вокруг нас.

Из «Ада» Август Стриндберг

1

РУКА НЕВИДИМОГО

С чувствами дикого ликования я возвратил домой из Гар-дю-Норда после того, как расстался со своей маленькой женой. Она собиралась к нашему ребенку, который заболел в отдаленной земле. Итак, я завершил жертву моего сердца; Ее последние слова: «Когда мы встретимся снова?» и мой ответ, «Скоро», — все еще отзывались эхом в моих ушах как неправда, обман, в котором я не желал признаваться даже самому себе, хотя что-то во мне шептало, что теперь мы расстались навсегда. Те прощальные слова, которыми мы обменялись в ноябре 1894 года, были последними, и вплоть до настоящего времени, до мая 1897 года, я ни разу не видел мою дорогую жену.

Когда я добрался до «Кафе де Ля Регенс», то сел за тот же самый столик, за которым часто сиживал с моей женой, моей красивой надзирательницей. Она день и ночь шпионила за моей душой, разгадывала мои секретные мысли, внимательно следила за развитием моих идей, с ревнивой обидой наблюдала за стремлением моего духа к неизвестному.

Возвратившись в мир свободных, я обнаружил внезапное расширение моего «Я», в результате которого я поднялся выше мелких житейских забот большого города и подмостков интеллектуальной борьбы, где я только что одержал победу — незначительное событие само по себе, но для меня оно имело огромное значение, потому что эта победа была исполнением моей юношеской мечты. Моя пьеса была поставлена в Парижском театре — мечта всех современных авторов моей страны, мечта, осуществить которую удалось только мне. Но теперь театр стал вызывать у меня неприятие, как всё, что уже достигнуто. Меня стала притягивать наука. Вынужденный выбирать между любовью и знанием, я решил заняться достижением высшего уровня ин

тимная Муза 10*

тсллектуального развития. Но в своей готовности принести в жертву свою любовь я забыл о невинной жертве моих амбиций, или моего призвания.

Вернувшись в свою убогую студенческую комнату в Латинском Квартале, я порылся в своём дорожном сундуке и достал из потайного места шесть тиглей из прекрасного фарфора. Чтобы купить эти тигли, мне пришлось самого себя ограбить. Пара клещей и упаковка чистой серы довершали мой лабораторный набор. Мне оставалось разжечь жаркий огонь в печи, надежно запереть дверь и опустить шторы — после казни Казерио⁴⁷, которая произошла веет три месяца назад, в Париже стало опасно иметь домашнюю химическую лабораторию.

Настала ночь, и адские огни заплясали на горящей сере. К утру я обнаружил присутствие углерода в сере, которую я до того расценивал как неразложимое вещество. Я подумал, что сделал большое открытие, опровергавшее господствующие химические теории, и достиг той единственной формы бессмертия, которая дарована смертным.

Но с моих рук, обожженных от высокой температуры, кожа слезала, как чешуя. Боль возникала даже тогда, когда я просто пытался снять одежду, она напоминала мне, чего стоила мне моя победа. Все же, один в своей кровати, которая все еще хранила аромат женщины, я чувствовал блаженство. Ощущение духовной чистоты, мужского целомудрия, заставляло меня ощутить мою прошлую женатую жизнь как нечто грязное, и я сожалел, что не было никого, кому я мог бы принести благодарность за свое избавление от тех унизительных оков, теперь сломанных мною без лишней суеты. Надо сказать, что с течением лет я заметил, что невидимые Силы предоставили мир его судьбе и не проявляют к нему никакого интереса. Поэтому я стал атеистом.

Кого благодарить? Некого! И неблагодарность, навязанная мне, легла на меня тяжелым грузом.

Я с ревностью и тревогой относился к своему открытию и поэтому не предпринимал никаких шагов, чтобы обнародовать его. Моя застенчивость мешала мне обратиться к авторитетным специалистам или в академию. Я продолжал свои эксперименты, и мои потрескавшиеся руки подвергались воздействию ядов, трещины расширялись, заполнялись коксовой пылью, кровь медленно сочилась из них, и мука стала невыносимой. Все, чего я касался, вызывало у меня боль. Я обвинял в своих мучениях те неизвестные Силы, которые в течение столь многих лет преследовали меня и срывали все мои усилия. Почти обезумев от боли, я избегал общения с приятелями, отказывался от приглашений, оттолкнул от себя всех друзей. Тишина и одиночество окружили меня, неподвижность пустыни, торжественной, ужасающей, в которой я дерзко вызывал невидимую Силу на бой: тело против тела, душа против души.