Темная половина

На сушилке у кухонной раковины стояла бутылка «Гленливета». Старк взял ее и пошел в ванную. Его правая рука легонько раскачивалась на ходу, и капли крови размером с десятицентовик падали на покоробившийся, выцветший линолеум. Дырка, пробитая ручкой, располагалась на полдюйма выше нижних костяшек, чуть правее среднего пальца. Она была круглой и походила на дырку от пули. Сходство усиливалось из-за ободка черных чернил вокруг раны и крови внутри. Он попробовал пошевелить пальцами. Пальцы двигались… но кисть отозвалась такой жуткой болью, что Старк решил больше не экспериментировать.

Он дернул за цепочку, висевшую над аптечным шкафчиком с зеркальной дверцей, и под потолком зажглась голая лампочка на шестьдесят ватт. Старк прижал бутылку виски правым локтем к правому боку, чтобы левой рукой отвинтить крышку. Потом вытянул раненую правую руку над раковиной. Не проделывал ли то же самое сейчас Бомонт в Мэне? Как-то сомнительно. Вряд ли Бомонту хватит духу убрать за собой все дерьмо. Он сейчас наверняка мчится в больничку.

Старк плеснул виски на рану, и боль пронзила всю руку стальным шипом — от кисти до плеча. Он видел, как виски пузырится в ране, как янтарная жидкость перемешивается с кровью, и ему пришлось снова уткнуться лицом в мокрый от пота рукав рубашки.

Ему казалось, что боль никогда не утихнет, но она все-таки начала униматься.

Он попытался поставить бутылку на полочку под зеркалом. Но рука дрожала так сильно, что об этом нечего было и думать. Пришлось поставить бутылку на ржавый пол душевой кабинки. Через минуту ему захочется выпить.

Он поднял руку к свету и заглянул в дырку. Сквозь нее просматривалась лампочка, но смутно — словно смотришь сквозь красный фильтр, затуманенный пленкой слизи. Он не пробил руку насквозь, но чертовски близко к тому. Может, Бомонт справился лучше.

Будем надеяться.

Он открыл кран, сунул руку под струю холодной воды, растопырив пальцы, чтобы раскрыть рану как можно шире, и мысленно приготовился к боли. Сначала было погано — ему пришлось стиснуть зубы и сжать губы в тонкую белую линию, чтобы сдержать крик, — но потом рука онемела, и стало получше. Он заставил себя продержать руку под краном целые три минуты. Потом выключил воду и опять рассмотрел рану на свет.

Свечение лампы еще просматривалось сквозь дырку, но теперь оно было далеким и бледным. Рана затягивалась. Его тело, казалось, обладало поразительной способностью к регенерации, что было особенно странно, если учесть, что в то же самое время он распадался на части. Терял силу сцепления, как он сам написал. И в принципе правильно написал.

Он уставился на свое отражение в мутном, покрытом пятнами зеркале на дверце аптечного шкафчика и смотрел на себя секунд тридцать, если не больше, а потом встряхнулся, возвращаясь к реальности. Каждый раз, когда он смотрел на свое лицо — такое знакомое и досконально изученное и в то же время такое новое и чужое, — у него возникало чувство, будто он впадает в гипнотический транс. Он почему-то не сомневался, что к этому все и придет, если он будет смотреть на себя достаточно долго.

Он открыл шкафчик, отвернув в сторону зеркало вместе со своим омерзительно завораживающим отражением. Внутри хранился странный набор предметов: два одноразовых бритвенных станка, один уже использованный; флакончики с тональным кремом; пудра; несколько мягких косметических губок, изначально цвета слоновой кости, но теперь испачканных пудрой на пару тонов темнее; пузырек безрецептурного аспирина. Пластырей не было. Пластыри, они как копы, подумал Старк. Ни одного нет поблизости, когда они нужны. Ну ничего. Он еще раз продезинфицирует рану виски (но сначала продезинфицирует себя изнутри — изрядной порцией, да) и перевяжет ее носовым платком. Вряд ли будет какое-то заражение; у него, кажется, иммунитет к любой заразе. Что не может не радовать.

Он открыл пузырек с аспирином зубами, выплюнул пробку в раковину, потом опрокинул пузырек и высыпал себе в рот с полдюжины таблеток. Поднял с пола бутылку и запил таблетки хорошим глотком виски. Внутри сразу же разлилось успокоительное тепло. Потом он вылил на руку еще немного виски.

Старк пошел в спальню и открыл верхний ящик комода, знававшего лучшие — намного лучшие — дни. Кроме комода и древнего дивана-кровати, другой мебели в комнате не было.

Старк использовал только верхний ящик комода. В нем лежали три пары трусов в магазинной упаковке, две пары носков с еще не снятыми этикетками, пара джинсов и невскрытая упаковка носовых платков. Он разорвал целлофан зубами и перевязал руку платком. Янтарное пятнышко виски просочилось сквозь тонкую ткань, а вслед за ним — и крошечная капелька крови. Старк подождал, не разрастется ли пятнышко, но оно не разрослось. Вот и славно. Просто отлично.