Темная сторона Хюгге

Выходя из дома, воспоминания берешь с собой. О том, как не спеша принимал душ. Все это вот-вот исчезнет, думаешь ты, наверное. Но это не так. Я видел машину, такую же в точности, как твоя, битком набитую людьми, незнакомыми мне. (Красивый автомобиль из тех, что делали после войны.) Нарушающие всеобщее спокойствие хулиганы? Я охотно расскажу обо всем, но чтоб про хулиганов? Тут уж я не знаю. С какой стати тебе пришла эта мысль? Может быть, они и хулиганы. И все же, если задуматься, то с чего? На стадионе был матч? Воспоминания у нас с собой – воскресенье после полудня, ощущение того, что ты объелся. По телевизору показывают пустые горнолыжные трассы. Скоростной спуск у женщин в Кицбюэле, или где там они катаются, отменили. Камера показывает снег, и лес, и плавно колышущиеся в тумане фигуры зрителей в фосфоресцирующих лыжных костюмах. Стартовые калитки стучат на ветру, и туман, кадры, заполненные туманом, который не дает событиям начаться. Туман наверху на стартовом участке. Туман позирует фотографам. В этом, видимо, и причина всего. Но напряженности нет. Вот это называется стартовая калитка, а это называется стартовый участок. Мы усваиваем эти понятия, лежа в полусне на полу или на диване, освещенные снегом, параметры, предполагающие долгую выдержку и мягкость кадра. Потом сам кадр. Еще один. И после этого сон.  

Интерес

Потом мне захотелось научиться водить машину. Я хотел увидеть Шербур. На площади старухи торгуют яблоками. Где еще найдешь более красивую жизнь, чем в книгах? В кино? В кино юная девушка продавала зонтики. Хочу увидеть Шербур, там у моря дыхание коровы: мягкое и пахнущее травой. Настоящие парадоксы встречаются редко. Часто можно заплатить штраф и тем же вечером уже быть дома. Хорошие копии – сказал некто о коровах. Он имел в виду море, они копии моря. Но если Шербур, образно говоря, это обнаженная женщина, то что тогда запах травы в мае или апреле? Мне кажется, что мужчину, работающего на большой муниципальной газонокосилке, в наушниках, предохраняющих от шума, и с сигаретой в зубах, вот-вот в этот послеполуденный час сморит от запаха свежескошенной травы, который в ту же секунду пробуждает во мне, проходящем мимо, непреодолимое желание научиться водить машину. Толика наготы за ее солнцезащитными очками. Там должна быть грудь, и где-то еще вторая, и женщина. А вот и она, она вечно здесь, как метро. Ей присуща та безыскусная прелесть, которая встречается в бассейнах, с их разделителями из пробковых шариков, натянутыми через зеркальную гладь воды между мужским и женским.  

Форма и содержание

Счастье – это когда все начинает сосредотачиваться и концентрироваться. Яблоко начинает выглядывать наружу из цветка. Такое у него обыкновение. Тут нужно представить себе минимум предсказуемости. Например, как в случае со светофором, когда мы ожидаем, что сейчас загорится следующий сигнал. В Государственном музее искусств в Копенгагене висит картина, на которой изображен мужчина, чистящий сточную канаву. А вот полотно норвежского художника: щуплый мужчина в мягкой рубашке чистит канаву лопатой, у него на голове темная шляпа. Между ними, вроде бы, нет особой разницы. И там, и там течет вода. Ты расчесываешь волосы. Фредериксхольмский канал беззаботно несет все запахи, косвенные улики совершенных убийств и время. У нас в багажнике лежит запасное колесо. «Море, чтобы по нему плавать». Мы уже почти забыли, что когда-то Санкт-Петербург назывался Сталинградом. Это было давно. Мы забыли, что раньше Санкт-Петербург находился там, где сейчас находится Санкт-Петербург. Ленинград? Да, Ленинград. Это был Ленинград (это он находился там, где сегодня находится Санкт-Петербург). 

* * *

Однако рукопожатие. Однажды я разговаривал с ней о рукопожатиях. До этого мы были в кино, и, как обычно, ей было что сказать о фильме, что-то разумное, и да, о рукопожатии тоже. Ей всегда есть что сказать, и это всегда что-то разумное. Я считаю, что иногда от этого даже неуютно становится. Мы встретили моего знакомого в фойе, и, представляясь, они пожали друг другу руки. Выйдя на улицу после фильма, она заговорила о рукопожатиях. Натянула перчатки, отомкнула велосипед, и, чтобы как-то проиллюстрировать предмет нашего разговора, мы, прощаясь, пожали друг другу руки и улыбнулись. И я обнаружил, что мы оба были при этом в перчатках. Я открыл для себя, что, оказывается, у меня припасено два разных рукопожатия, одно для женщин, другое для мужчин, для первых – деликатное обхватывание кончиков пальцев и более твердое, полноценное рукопожатие для вторых. Она сказала, что ей не нравится едва обозначенное пожимание руки, поэтому я, естественно, пожал ее руку как следует – но не сняв при этом перчатку. Тут как-то недавно ей пожали руку интересным образом. Выяснилось, что пожимавший был массажистом.