Темная волна. Лучшее 2

В первые месяцы, когда они только познакомились, Стас шутил, что Алена его околдовала. Включал песню «Ведьма и осел», и они танцевали, хохоча как ненормальные. Воткнутые в дверные косяки ножи, перевернутые вверх помелом веники, связки душистых трав на кухне, блюдечко с молоком на подоконнике для домового, – милые странности, за которые он любил Алену лишь сильнее, были частью их семейной жизни, как игра «Бери и помни». Когда Алена жарила курицу, они съедали мясо, затем разламывали пополам вилочковую косточку от куриной грудки, одновременно произнося: «Бери и помни». А потом старались друг друга подловить. Если один давал другому какой-нибудь предмет, то нужно было отвечать: «Беру и помню». Если берущий забывал про фразу, то дающий говорил ему: «Бери и помни». Выигрывал тот, кому удавалось три раза поймать на забывчивости партнера. Играли на желание, если выигрывал Стас, то исполняла Алена его желания в спальне. Тогда у него не было проблем с потенцией, а воздух не пах тленом. Сашка была ее выигрышем.

Стас с точностью до минуты мог сказать, когда все изменилось. Два месяца назад, в Аленин день рождения.

Квартира тонула в букетах белых лилий. У жены было много друзей, и все они точно знали, что с другими цветами на праздник лучше не приходить. Стас и сам позаботился о букете заранее, сделал заказ в дорогом салоне, с доставкой на дом, ровно к тому времени, когда Алена садится завтракать.

Гостиная напоминала зал для прощания с покойником, только вместо гроба был праздничный стол. С натюрмортом из фруктов и закусок.

Натюр морт.

Мертвая природа.

Лилии пахли похоронным бюро.

Гости уже разошлись, Сашку уложили спать. Алена мыла на кухне посуду, напевала что-то праздничное…

…пешеходы по лужам…

Стас вошел в кухню, голова кружилась от выпитого коньяка и минувшего веселья. Он подошел к жене, обнял, поцеловал в шею, но Алена вывернулась из неуверенных, хмельных объятий и ускользнула обратно в гостиную, собрать оставшиеся на столе грязные тарелки. Его внимание привлекли две кружки с чаем, стоявшие на столе. Алена только залила пакетики «Липтона» кипятком и над поверхностью клубился легкий пар, из одной кружки свисали две веревочки. Стас решил, что жена по рассеянности кинула два пакетика. Он подошел к столу и потянул за веревочку. Из кипятка вынырнул тампон, еще темный от менструальной крови.

Милые странности: веники, иглы, блюдца…

Нельзя сказать, что Стас сильно удивился. Он не то слышал, не то читал о том, что ведьмы делают приворот на менструальной крови. Но это как с измено – если о ней не знаешь, то и спишь крепко, а если узнаешь, то требуется что-то предпринять: выгнать неверную жену, избить неверную жену, убить неверную жену.

Стас смотрел на тампон. На обеденный стол капал кровавый кипяток. А в голове у него что-то щелкнуло. Вырвалась давно копившаяся злоба. И эта злоба никуда не ушла, так и осталась с ним, как запах давно завядших и выкинутых на помойку лилий, до сих пор витавший в квартире.

* * *

– Я сказал: мы все пойдем на похороны, – сквозь зубы процедил Стас. Это была не просьба – приказ.

Алена дернулась как от удара, кофе выплеснулся из кружки ей на руки. Ее лицо обвисло, в уголках глаз обозначились морщинки.

Стас взял кружку из тонких дрожащих пальцев жены. Ни следа отвращения, нахлынувшего ночью. Прохладная, нежная кожа. Алена всегда ухаживала за собой с маниакальной тщательностью: парафиновые маски для рук, антицеллюлитный массаж, крем для лица «Dior». Стас как-то подарил ей набор «Vichy». Алена улыбнулась, поблагодарила, а на следующее утро он нашел коробку с кремом в мусорном ведре, не распечатанной.

Он поставил кружку в мойку, поцеловал жену в лоб.

– Я с этим человеком девять лет отработал. Если его смерть принесет мне повышение, то ты за меня порадуешься. А сегодня наденешь строгое черное платье, соберешь дочь и будешь ждать меня в половине первого, поняла?

Алена кивнула. Ни следа надменности и злости, только неуверенность и растерянность. Жена смотрела на него так, словно, если он не прикажет ей дышать, то она задохнется.

Да, такие находки, как использованный тампон в кружке чая, многое меняют в супружеской жизни.

– Бери и помни, – сказала она ему вслед. Стас задумался на секунду, действительно, было что-то очень важное, что он должен был помнить, но забыл. Ничего не пришло на ум. Он вышел из квартиры.

* * *

И все-таки на похороны они не пошли. Не успел Стас зайти в кабинет, как ему позвонила соседка матери и попросила приехать. На все вопросы уклончиво отвечала, что ему лучше самому посмотреть, мол, Анна Михайловна себя как-то странно ведет.

Знакомый с детства двор встретил серой мутью и хмурыми тополями. Небо затянуло тучами, город затих в ожидании грозы. Свободных мест для парковки не было, Стас подъехал прямо к подъезду, перекрыв выезд грязно-зеленой «Калине».