Темная волна. Лучшее 2

– Я тебя в живых оставлю, потому что не убиваю телок, которых трахал, но если решишь кому-нибудь рассказать о том, кто это с тобой сделал, то невинные рады будут навестить всех, кто тебе дорог, – сказал Максим.

Он погладил ее по груди, провел лезвием по животу, оставив неглубокий порез. Настя глухо застонала, посмотрела на людей, державших ее, ища сочувствия и помощи, но на серых хмурых лицах была только мрачная решимость. Она почувствовала острие ножа между ног, потом пришла боль. И Настя кричала, пока не потеряла сознание.

Очнулась она на заднем сидении машины, за рулем сидела Вита, она то и дело отвлекалась от дороги, оборачивалась, смотрела на Настю, рыдала и повторяла, что ей очень жаль. Настя все еще была голой, только промежность закрывала окровавленная тряпка, от выворачивающей боли хотелось кричать, но сил не осталось. Она снова провалилась в обморок, придя в себя уже в больнице, под капельницей. Врач, отводя глаза, сказал, что ей удалили клитор и половые губы.

На вопросы полиции отвечала, что ничего не помнит, встретила в клубе парня, выпила коктейль, – а дальше пустота.

Дело не раскрыли. Записи с камер видеонаблюдения в больнице ничего не дали: машина была в угоне, а Вита надела капюшон, прежде чем выбросить ее из машины перед входом в приемное отделение.

Произошедшее разрушило не только ее жизнь. Отец начал пить, потерял работу. Мать в предынфарктном состоянии попала в больницу.

Планы, цели, мечты – все потеряло смысл.

Настя бросила учебу, а ее единственной близкой подругой стала мысль о самоубийстве. Настя часами лежала в кровати, размышляя, какой способ выбрать: вскрыть вены? Спрыгнуть с крыши? Наглотаться таблеток?

Все изменилось, когда она устроилась на работу в совиное кафе. Все изменилось, когда с ней заговорила Эрешкигаль.

* * *

– Мама, – позвал Ваня.

Трещал горящий клен. Ухали в чаще совы, скрипели кедры.

– Мама! – крикнул Ваня.

Мама не отозвалась.

С ее ухода прошло уже четыре дня. Ваня доел хлеб с повидлом, кашу и рыбные пирожки, стараясь не обращать внимания на привкус гнили. Хотел сам сварить обед, но шкаф, где хранилась еда, был пуст. Он подумал, что мама куда-нибудь переложила продукты, и тщательно обыскал дом. Еды не было ни в тумбочке у маминой кровати, ни на верхних полках шкафа, куда Ваня заглянул, встав на табурет. Ничего не нашлось и под кроватями, а в коробе, где хранился картофель, лежали только проросшие «глазки».

Пока он искал еду, голуби тихо ворковали, будто посмеивались над ним.

Держась за веревку, Ваня сходил к колодцу и набрал воды. Дров осталось мало, в доме становилось холодно. Ваня пил ледяную воду, разглядывал картинки в книжках и слушал, как возятся на чердаке голуби.

Несколько раз в день он выходил из дома, отходил от крыльца на длину веревки, вглядывался в туман, надеясь, что вот сейчас вернется мама. Улыбнется, обнимет, попросит прощения за то, что задержалась. Хлопали крыльями совы, скрипели кедры. Мама не приходила.

Голод становился жестче, когда терпеть не хватало сил, Ваня поднимался на чердак и ел голубей, сначала украдкой, боясь, что мама его застанет и будет ругаться, потом с бешенством, разрывая тушки на части. Мясо было сочным и нежным, вкусным.

Через неделю Ваня отошел на длину веревки от дома, отпустил ее и сделал шаг. Никогда он был на улице, выпустив веревку. Маму Ваня больше не звал. Если она не вернулась – значит, с ней что-то случилось в большом мире, он должен найти ее и помочь. Он оглянулся. Туман затягивал черную приземистую избушку. Клен продолжал гореть. Кедры беспокойно качали ветвями. Ваня пошел в ту сторону, куда обычно уходила мама.

Длинные иглы царапали руки и лицо, но Ваня шел вперед, спотыкаясь об узловатые корни и огромные шишки. Когда он обернулся снова, дома уже не было видно, пропали и красноватые сполохи, кругом только мгла и огромные кедры, качавшие острыми лапами. Ваня ускорил шаг.

Туман становился гуще и плотнее, так что не видно стало ни ветвей, ни даже вытянутой руки, которой Ваня нащупывал препятствия. Он шел медленно, боясь споткнуться и упасть. Если упадет, то наверняка потеряет направление, тогда уж точно заблудится и никогда не найдет маму.

Вдруг что-то набросилось на него из мглы, ударило в грудь. Ваня вскрикнул, упал. Но тут же сверху налетела огромная сова, вцепилась в волосы, рубанула клювом по лбу. Унеслась прочь, вырвав клок волос. Еще одна взрезала крыльями туман, прошлась когтями по плечу. Ваня закричал, кое-как поднялся на ноги и побежал. Совы налетали на него, клевали, царапали, били по лицу крыльями. Стоило Ване упасть на землю, поджать ноги к груди и закрыть голову руками, как птицы налетали с новой силой, рвали когтями одежду, кожу и волосы. Вцеплялись в руки и ноги, будто хотели унести. Ваня вставал на четвереньки и полз, сбивая колени и ладони о корни и камни. Совы перестали его преследовать, только когда изодранными окровавленными пальцами Ваня нащупал ступеньку крыльца. Птицы пригнали его домой.