Темная волна. Лучшее 2

Я говорил:

– Но кое-что она не могла предугадать. Есть люди с таким чёрным будущим, что его не видно даже в самой правильной гуще. Ни один кофейный напиток из лучших зёрен арабики, молотый и сваренный по верным древним технологиям в настоящей джезве не покажет судьбы этих людей, потому что там нечего показывать. Сплошная беспросветная тьма. И она не могла их отследить, понимаешь? Не могла понять, что они могут сделать.

Я говорил:

– Они убили маму через год после моего рождения. Напали на неё около подъезда дома, где мы жили. Я помню их лица. Помню запахи. Мне кажется, я даже помню черноту судеб, потому что она сочилась из их глаз. Два человека. Один держал маму, второй бил её ножом. Сквозь пальто, по шее, по щекам и потом воткнул лезвие в глаз. Забрали её с собой, как и меня. Уволокли в квартиру, где заперли меня в ванной комнате, а сами что-то делали с мамой. Что-то ужасное, я думаю. Запах сочился сквозь дверную щель, и это был запах смерти. Я уснул, а проснулся на плече у одного из убийц. Несли дворами, в спешке, везли на машине, выгрузили где-то за городом. Потом бросили в снег. Я плакал от страха и холода. Меня нужно было убить, наверное. Они спорили о моей судьбе, потому что в тот момент были её повелителями. Потом я потерял сознание и очнулся в больнице.

Лиза слушала внимательно. В стотысячный раз. Как в первый. Она знала мою историю наизусть, и всё равно слушала с искренней улыбкой «шизички», которая редко сходила с её лица. Я ценил Лизу за эту улыбку, за её взгляд и привязанность. Мне хотелось сделать для неё что-то доброе.

– Это невероятно, – сказала Лиза. – А ты можешь погадать мне? Узнать мою судьбу? Я же не буду сидеть в детдоме вечно. Мы оба не будем.

– Нам нужен нормальный кофе в зёрнах, – ответил я. – И ещё джезва, газовый огонь, чаша и чистый песок. Найдём?

Новоанглийская обжарка

Учитель физкультуры дал Лизе зерновой кофе в пакетике «Икея». Это был дурной кофе, пережаренный, дешевый, мелкий, не арабика, а бразильская робуста. Он жирно блестел и пропах рыбой. Но, если честно, я был рад зёрнам, потому что в детском доме их не водилось совсем.

Мы варили кофе в алюминиевой кружке на газовой плите в столовой после отбоя. Не было чистого песка (вообще никакого не было), джезвы, чаши. Не было процедуры, которая снилась мне несколько раз в месяц – мама не успела научить, но я впитал образы с первыми брикетами сухой кофейной гущи. Я помешивал кофе в алюминиевой кружке, а Лиза стояла в дверях и следила за кухней. Где-то на первом этаже сторож дядя Витя пил коньяк с суточным дежурным. В душевой комнате засели шестнадцатилетняя Маринка и её «ухажёр» Толик. Из общего коридора доносилось тихое бренчание гитары – это Вадик Осколков разучивал аккорды.

По кухне растёкся дешёвый аромат. Он был кисловатый и даже горький. Мне не хотелось вдыхать.

Пенка просела под ложкой. Кофе был готов.

Мы с Лизой сели у плиты на холодный кафельный пол, спинами к дверце духового шкафа, и я втянул ноздрями отвратительно-желанный аромат, как токсикоман, засовывая нос в кружку. У меня закружилась голова, а мысли сделались далёкими и вольными.

– Пей! Пей быстрее, пока не остыл.

Лиза сделала несколько глотков.

Я закрыл глаза и воспарил над старым трёхэтажным зданием детского дома номер двадцать семь, поплыл над парковыми деревьями, через реку, к многоэтажкам новостроек, и дальше, дальше за город, к лесу и серпантину дорог, к недосягаемому горизонту и яркому глазу солнца. Мне хотелось долететь до Бразилии, где на плантациях собирали зелёные плоды кофе, а в плетёных корзинах лежали чужие судьбы, упакованные в сырые зёрна. Я должен был стать повелителем кофейной гущи, властителем, сортировщиком, как хотите называйте. Кем угодно, только не пацаном в детдоме, который нафантазировал себе что-то необычное, лишь бы не казаться обыкновенным.

Хотел быть кофейным богом, но вместо этого пришёл в себя в кухонном секторе, где гулко капало из крана, воняло отходами, решетки на окнах отбрасывали тени на полу. Лиза пила кофе быстро и жадно, обжигалась. Её пальцы перебирали горячий бок кружки. Глаза раскраснелись.

– Что будет дальше?

Пустая кружка перекочевала ко мне в руки, легла в ладони, отдав тепло. Заглянул внутрь, обнаружил комочки влажной гущи, прилипшей к стенкам и ко дну. Начал выскребывать. Начал класть на язык. Начал проглатывать.

Горечь просочилась в горло, прилипла к нёбу. Я морщился, но глотал. Соскрёбывал, оставляя катышки под ногтями. Глотал снова.

В какой-то момент увидел судьбу Лизы и застыл с вытаращенными глазами, пялясь в никуда, вглубь себя, в то чёртово измерение, которое открылось то ли из-за великого дара, то ли из-за кофеина в организме, передалось по матери или по отцу, или от демона или от ангела, не понять.