Темные дни

Слава богу. Она беспокоилась, что проклятие Асена от магии упырей не защищало. Конечно, если смотреть шире, обратное совсем ее не радовало, так как оно означало, что Асен был проклят кем-то посильнее самодивы и упыря. Но сейчас его самообладание было как нельзя кстати.

Издалека до ее ушей доносилась песня, громкая и фальшивая. Косара узнала голос сразу. Невена никогда не умела петь.

О боже, только не так, не сейчас. Из всех ее воспоминаний упырям просто надо было откопать именно это!

Опять же, глубоко зарываться им не пришлось, ведь Косара весь день только об этом и думала – о том дне, когда она очутилась на кладбище в Темные дни в последний раз. Это было семь лет назад, это была ужасная трагедия, и это была вина Косары.

– Слушай внимательно. – Она повернулась к Асену и лишь спустя миг поняла, что перекрикивала песню, которую могла слышать только она; пришлось понизить голос. – Не дай мне пойти к ним навстречу. Что бы я ни говорила, как бы ни умоляла, не пускай меня к ним.

– Не буду, – искренне сказал Асен, – не бойся. Я тебя не отпущу.

Они бежали по сугробам к высоким кладбищенским воротам, на которых громоздились чугунные горгульи, а за воротами мерцал огнями город.

Они почти добрались. Скоро они будут в безопасности и…

Косара остановилась как вкопанная. У выхода с кладбища собралась большая стая упырей, став непреодолимой стеной из бледной гниющей плоти.

Проклятье!

– С этими мы не справимся, нужно повернуть назад!

– И куда нам идти? – Асен водил револьвером из стороны в сторону, словно не зная, в какое чудовище целиться.

Косара видела только один вариант.

– В церковь.

– Внутри безопасно?

– Безопаснее, чем здесь.

Она уже неслась по тропинке, возвращаясь по их собственным следам на снегу. Время от времени Асен оборачивался, целился из револьвера, но так и не нажал на спусковой крючок.

Церковь чернела на фоне снежной пелены, встречая их темными закрашенными окнами. Лишь один-единственный фонарик мерцал высоко на колокольне, под покрытым патиной куполом. Возможно, заботливый священник не гасил его, желая направить в лоно церкви заблудшие души – или заплутавших кретинов, самих себя загнавших в ловушку кладбища во время Темных дней.

Косара распахнула дверь, скрип эхом разнесся по пустому нефу. В нос ударил сильный запах благовоний: должно быть, священники жгли их для защиты от злых духов. Хотелось надеяться, что это могло помочь.

Со стен смотрели длиннобородые, мрачные лики святых, облаченных в изысканные одежды и с золотыми нимбами над головами. Их взоры казались Косаре полными сурового неодобрения: как-никак, ведьмам не следовало осквернять храмы своим присутствием. Мерцание свечей создавало впечатление, будто глаза следили за ней со всех сторон, пока они с Асеном двигали церковное убранство – деревянные скамьи, высокие подсвечники, огромный резной крест, баррикадируя ими двери. После такого святотатства Косаре, ведьме, здесь точно было не место: вы посмотрите, как она обходилась с роскошным интерьером!

Асен прислонил к двери последний стул, затем отступил назад, оценивая результат.

– Не ахти что, но на какое-то время это их задержит.

Косара не расслышала его из-за пения в своей голове, зато прочла слова по его губам.

– Надолго, думаешь? – спросила она.

– Зависит от того, сколько там упырей. Может, нам стоит подняться и посмотреть? – Он указал на лестницу, ведущую на колокольню.

Лестница была такой узкой, что оба касались плечами стен, когда поднимались по ней. Ступеньки скрипели, каждая на свой лад, как плохо настроенное фортепиано.

На балконе песня Невены зазвучала еще громче. Косара закрыла уши ладонями, тщетно пытаясь заглушить голос сестры.

Поднявшийся холодный ветер принес запах смерти. Косара дрожала, несмотря на множество слоев шерстяного белья. Внизу, в тумане, ползали бледные тени.

– Приготовься стрелять, – сказала Косара. – Пули их не убьют, но замедлят.

Ей было все труднее связывать слова в предложения. Казалось, что голова набита сладкой ватой. Ветер усилился, разгоняя туман, и внизу возник знакомый силуэт. Высокая, длинноногая, шатающаяся на высоких каблуках. Невена.

Такая яркая, такая настоящая… Девичьи щеки краснели от холода, волосы были растрепаны после целой ночи танцев. На губах ее блестела любимая помада, темно-красная, как густое вино. Ветер разносил повсюду ее запах, в котором соединились жасмин, розы и табак.

Косара помнила: именно так Невена и выглядела в ту ночь, когда они свернули на кладбище семь лет назад. Они шли домой после концерта какой-то малоизвестной местной группы. В голове у Невены застряла одна из песен, и она распевала ее всю ночь напролет.

Косара отчетливо помнила теплую руку Невены в своей ладони, спрятанную в рюкзаке флягу дешевой ракии и сигарету, которой они делились друг с другом, – ни одной из сестер не удавалось выкурить целую так, чтобы не почувствовать головокружение. А затем – следующее воспоминание, как раз о том, что было дальше: о стае волков во главе с их вожаком.

Раздался выстрел. Невена с паникой в глазах отшатнулась назад, прижав руку ко лбу. Между пальцами полилась кровь.