Темные дни

Ей почти захотелось развязать его. Почти.

Асен еще раз глубоко вздохнул.

– Но что, если моя? Что, если он убил Боряну, потому что подозревал, что она снабжала меня информацией?

– А она разве не снабжала? Вы же были женаты.

– Да, но я так и не сказал ей, что работаю в полиции. Она знала лишь то, что я был мелким преступником из Доков и…

– Стоп, – прервала его Косара, ничегошеньки не понимая. – Минуточку. – Она все еще ждала, когда его слова обретут смысл; должно быть, она ослышалась. – Что значит, ты ей не сказал?

– Я не мог ей сказать, расследование все еще шло. Я работал под прикрытием.

– Ты не мог… – повторила Косара, перекатывая слова во рту так, будто она могла каким-то образом заставить их звучать разумно. – Ты не мог ей сказать, потому что работал под прикрытием. – Нет, это все равно не имело никакого смысла. – Ты был женат, Бахаров!

– Да, и при этом работал под прикрытием. Если бы я раскрылся ей, это поставило бы под угрозу всю операцию и всех моих коллег.

– Ты был женат! – сказала Косара, на этот раз еще громче. – Вы с этой женщиной принесли друг другу свои клятвы, а ты все это время лгал ей?

Она была так зла, что ей хотелось убить его; и почему юды снаружи все еще не выкрикивали его имя?

– У меня не было выбора. Я не мог сказать ей правду. Для ее собственного блага, и для моего тоже.

– О нет-нет-нет! Даже не начинай! Взгляните на него, весь из себя важный, высокомерный! Ты ничего не сказал ей, потому что знал: она бросит тебя тут же!

Асену наконец удалось приподняться и посмотреть на Косару. Он являл собой жалкое зрелище, этот мужчина с усталыми глазами, растрепанными волосами и слезами на щеках, которые смешались с дождем. Не будь Косара в такой ярости, ей стало бы жалко его.

Он солгал своей жене. Хуже того, он солгал ведьме.

– Я пытался защитить ее, – тихо сказал он.

– Нет, ты пытался защитить свою драгоценную гордость. Думаешь, ты весь из себя такой чистенький, как свежевыпавший снег? – Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но она ему не позволила. – Ну так вот: нет! Есть разница между формальной правотой и моральной правотой, и ты всегда делаешь выбор в пользу формальной правоты. Даже если это означает, что из-за этого погибнут люди.

Косара замолчала: не слишком ли далеко она зашла? На лице Асена застыла обида. Ей ли, Косаре, рассуждать о совести и морали?

– Тебе ли твердить о совести? – отрезал он, снова читая ее мысли. – Сама то и дело лжешь, лукавишь, манипулируешь! Стоит мне только подумать, что ты все-таки заслуживаешь хотя бы крохи моего доверия, ты тут же это опровергаешь своими выходками!

О, неужели он заново поднял эту тему?

– Послушай, – терпеливо сказала она, – я ведь уже сказала, что сожалею насчет сыворотки и поцелуя, но это никоим образом не сравнимо с…

– Какой сыворотки?

Косара уставилась на него глазами караконджула в свете огненного шара. Он же не знал про сыворотку. Черт побери… Почему ее язык всегда быстрее мозгов?!

– О, – поспешила сказать она, – это такая старая черноградская присказка. Сыворотка и поцелуй. Строчка из песни, если не ошибаюсь…

Асен продолжал смотреть на нее. Ладно, попытка вывернуться была не из лучших.

Косара вздохнула:

– Прошлой ночью я добавила каплю сыворотки правды в вино.

– Ты меня одурманила?!

– Не говори так, звучит ужасно…

– А как еще это назвать?

– Ну, я использовала безопасное, экологически чистое средство, чтобы немного поговорить по душам. – (Он ничего не сказал. Его взгляд просверливал дыру во лбу Косары.) – Пойми же, – продолжила она, – я волновалась за тебя, за нас обоих. Не пойми какой талисман, взятый не пойми откуда, мог подвергнуть нас большой опасности.

– Да? Ну, я-то точно знал, какой он и откуда, спасибо.

– Так почему было не сказать мне? Если бы я узнала, что твоя жена…

– Потому что это не твое дело! – Его голос был опасно близок к крику, поэтому он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. – Я не знаю тебя, а ты – меня. Мы не даже друзья.

Косара резко выдохнула.

– Что, обидно стало? – спросил Асен. – Друзья не пытаются обмануть друг друга. Друзья не подливают друг другу сильнодействующие запрещенные зелья!

Косара колебалась. Что она могла на это сказать? Что ей очень жаль? Жалела ли она о том, что пошла на это, или только о том, что попалась?

А вообще, какое это имело значение, Асен ведь был прав: они не друзья.

– Я твердил тебе, что при мне нет никакого опасного волшебства, – сказал Асен. – Почему ты не могла просто довериться мне?

Потому что доверие ведет к краху. Косара доверяла Змею. Доверяла Севару. Доверяла Роксане.

Потому что, по правде говоря, большинство людей не заслуживали доверия. Асен только что доказал ей это. Его жена уж наверняка ему доверяла.

Косара развернулась и ушла в свой конец клетки. Она легла на холодный пол, дрожа под мокрым пальто, и попыталась заснуть.

Асен какое-то время молчал, а потом испустил дикий крик. Она не стала вставать, чтобы его утешить. Пускай себе орет во все горло. Сам виноват.