Темные тайны

– Не знал, разрешаете ли вы ей конфеты, – сказал он, и Пэтти подумала, не посчитает ли он ее плохой матерью, если она купит ребенку пончик. Особенно если учесть, что утром они уже ели блины. «Отныне моя жизнь будет такой всегда: постоянно думать о том, что подумают люди». Переминаясь с ноги на ногу, Либби уткнулась лицом в витрину с выставленными там разноцветными пончиками. Пэтти нашла в кармане мелочь, купила ей пончик, покрытый сверху розовой глазурью. Она не хотела, чтобы дочь чувствовала себя обделенной и скорбно рассматривала веселые пончики, пока они будут вести разговоры о том, действительно ли ее сын – поклоняющийся дьяволу растлитель малолетних. И снова она чуть не рассмеялась. Усадив Либби за стол позади, она велела ей, пока взрослые разговаривают, сидеть тихо и есть.

– Вы все рыжеволосые? – спросил Коллинз. – Откуда этот цвет? Вы ирландцы?

Пэтти тут же вспомнила о своих вечных разговорах с Леном о рыжих волосах у них в семье и вдруг подумала: «Как же я забыла, что теряю ферму?»

– Немцы, – сказала она уже во второй раз за день.

– У вас ведь еще есть малыши?

– У меня четверо детей.

– Отец один?

Рядом на стуле беспокойно зашевелилась Диана:

– Конечно один.

– Но вы ведь мать-одиночка?

– Да, мы в разводе, – сказала Пэтти, стараясь, чтобы голос звучал целомудренно, как у монашки.

– Какое это имеет отношение к тому, что происходит с Беном? – резко бросила Диана, подавшись вперед через стол. – Я, между прочим, сестра Пэтти и забочусь о ее детях почти так же, как она.

Пэтти поморщилась, что не осталось для Коллинза незамеченным.

– Давайте не будем выходить за рамки вежливости, – сказал он, – потому что придется провести вместе немало времени, прежде чем мы все выясним. Обвинения, выдвигаемые в адрес вашего сына, миссис Дэй, вызывают серьезную тревогу. На сегодняшний день четыре маленькие девочки заявляют, что Бен прикасался к их интимным местам и заставлял их так же прикасаться к себе. Что отвозил на какую-то ферму и предпринимал определенные… действия, которые связывают с ритуальным поклонением дьяволу. – Он произнес это «ритуальное поклонение дьяволу» так же старательно, как люди, совершенно не разбирающиеся в автомобилях, повторяют слова автомеханика: «Повреждение бензопровода, подающего топливо в бензобак».

– У Бена и машины-то нет, – произнесла Пэтти еле слышно.

– Разница в возрасте между пятнадцати и одиннадцатилетними детьми составляет всего четыре года, но это чрезвычайно важные годы, – продолжал Коллинз. – Если обвинения подтвердятся, мы расценим его поведение как представляющее опасность для общества. По правде сказать, мы должны поговорить не только с Беном, но и с его младшими сестрами.

– Бен – хороший мальчик, – сказала Пэтти, понимая, как слабо и неубедительно звучит ее голос, и ненавидя себя за это. – Его все любят.

– Как к нему относятся в школе? – спросил Коллинз.

– Простите, что вы сказали?

– Его любят другие дети?

– У него полно друзей, – пробормотала Пэтти.

– Мне кажется, это не так, мэм. Насколько я понял, с ним мало кто дружит, он скорее одиночка, нелюдим.

– И что же это доказывает? – снова вмешалась Диана.

– Абсолютно ничего, мисс…

– Краузе.

– Абсолютно ничего не доказывает, мисс Краузе. Но сей факт в сочетании с тем, что на него не оказывает благотворного влияния отец, дает основание предполагать, что он, вероятно, подвержен, так сказать, неким негативным внешним воздействиям. Наркотикам, алкоголю, влиянию людей, у которых не все в порядке.

– Он не связан с антисоциальными элементами, если вас беспокоит именно это, – сказала Пэтти.

– Так назовите его друзей, – предложил Коллинз. – Назовите ребят, с которыми он проводит время. С кем он, например, провел прошедшие выходные?

У Пэтти словно язык прирос к нёбу. Помолчав, она покачала головой и положила руки на стол возле жирного пятна, оставшегося от пончика предыдущего клиента, – они здесь были сегодня далеко не первыми. Вот ее и разоблачили, вот оно, ее истинное лицо: женщина, не способная свести концы с концами, которая живет от одного непредвиденного обстоятельства до другого, постоянно берет в долг, вечно не высыпается, занимается попустительством, когда следовало бы уделять Бену больше внимания, помочь выбрать хобби или убедить вступить в какой-нибудь спортивный клуб, а не испытывать тайную благодарность за то, что остается на одного ребенка меньше, когда он закрывается у себя в комнате или исчезает на весь вечер.

– Что ж, налицо некоторые изъяны в родительском воспитании, – вздохнул Коллинз с видом человека, которому известно, чем все закончится.

– Мы хотим связаться с адвокатом до любого следующего шага и до того, как вы начнете разговаривать с кем бы то ни было из детей, – снова вмешалась Диана.

– Откровенно говоря, миссис Дэй, – Коллинз даже не взглянул на Диану, – на вашем месте я бы, более чем кто-либо, хотел узнать правду. Такое даром не проходит. Если все это правда (а лично я, честно говоря, думаю, что это именно так), ваши дочери, вероятно, стали его первыми жертвами.