Темные завесы

Кэтрин все больше и больше чувствовала себя во власти каких-то не подвластных ей сил. Словно некая невидимая рука тянула ее за собой, указывая то на то, то на другое, заставляя рыскать в сумраке, исследовать тьму, искать ответы на вопросы, которые она не задавала. Поскольку, если б она этого не делала, ей пришлось бы признать, что у нее поехала крыша. Опять. И мысль об этом пугала Кэтрин куда сильней того, что она могла обнаружить. Если ее одержимость тем, что случилось с Ребекой Райт, была более, чем психотической манией, вызванной старыми газетными сообщениями или загадочными замечаниями бывшего фотографа, чокнутой соседки или частного детектива, если ее влечение к Джеку и его дяде Уоррену было не чем иным, как побочным продуктом этой мании, тогда надежда потеряна. Надо было просто собраться с духом и покончить с этим. Обстановка вестибюля больницы Святой Елизаветы лишь подстегивала такие мрачные мысли.

Прошедшие полтора столетия не по-доброму обошлись с этим заведением. Даже при солнечном свете больница, расположенная на утесе, возвышающемся над реками Потомак и Анакостия, представляла собой унылое и зловещее сооружение, находящееся в серьезном аварийном состоянии. Открытая в 1855 году, предназначалась она для «оказания помощи неимущим и психически больным в округе Колумбия, а также душевнобольным армии и флота США». В разное время здесь содержалось немало печально известных личностей: убийца Джеймса Гарфилда[35], Шарль Гито, перед казнью; Джон Хинкли – в течение тридцати пяти лет после того, как он стрелял в Рональда Рейгана; поэт Эзра Паунд[36], который провел в этих стенах больше десяти лет, нередко запертый в «адской дыре» – здании без окон, где «пациенты» бродили без всякого надзора, с криками и пеной у рта. Безымянные могилы и кремационная печь на территории больницы вызвали множество вопросов о том, что еще могло случиться со многими бедолагами, попавшими сюда. Сейчас, в ранних вечерних сумерках, это место выглядело просто убогим и неопрятным.

Кэтрин потребовалась вся ее храбрость до последней капли, чтобы для начала просто войти в эту дверь, и вся ее сила воли, чтобы подавить воспоминания о собственном «выздоровлении» в психиатрической клинике УДВ. Выйдя из офиса после работы, она проследовала тем же маршрутом, что и в тот вечер, когда «Мерседес» Джека привез ее сюда – когда она не столько вела машину, сколько позволяла ей везти себя. Потребовалась вся пришедшая в голову чушь о том, будто бы она представляет семью Райтов, а потом несколько последовавших за этим приглушенных переговоров среди персонала больницы, прежде чем заведующий уступил и позволил ей провести «несколько минут под присмотром» с Луизой.

Старуха сидела в грязноватой общей палате и смотрела «Свою игру» по восьмидесятидюймовому телевизору «Сони 4K». Судя по всему, в Елизаветинской оправдывали эту электронную расточительность ее седативной ценностью. Остальные пациенты, сидевшие рядом, определенно были загипнотизированы. Волосы Луизы напоминали спутанную солому. Лицо у нее было бледным, глаза – водянистыми и пустыми, а вид – безнадежно скучающим.

– Здравствуйте, Луиза, – сказала Кэтрин, придвигая стул. – Я Кэтрин.

Когда та наконец подняла взгляд, глаза у нее быстро заморгали, а на лице отчаянно попыталась появиться едва заметная улыбка. Кэтрин показалось, будто на лице у женщины промелькнула искра узнавания, но исчезла она столь же быстро, как и появилась, словно огонек спички. Вернулись безразличие и скука.

– Я знаю, кто ты такая. Ты купила этот дом. Они мне сказали.

– Да, это так. Дом просто замечательный. Я там очень счастлива.

«А это правда?» Это ли она хотела сказать? Или это был просто некий рефлекторный отклик, чтобы поддержать разговор?

Луиза впилась в Кэтрин взглядом.

– Ты с ней уже встречалась?

– С кем, Луиза?

– С моей дочерью.

Вот оно. Один из ответов, которые ждала Кэтрин.

– С Ребекой? – уточнила она. – Она была вашей дочерью?

– Нет! Я была ее няней, – рявкнула Луиза, решительно противореча самой себе. – Они были добры ко мне. Я любила их. И Роберт был так добр к ней… И к этому милому мальчику.

Она умолкла, погрузившись в какие-то собственные мысли.

– Теперь этот мальчик совсем взрослый, Луиза. И очень симпатичный.

– Он больше не приходит меня навестить.

– Я тут нашла одну фотографию… Может, вам захочется ее получить.

Кэтрин достала снимок, который нашла в сундуке в подвале. Тот, на котором еще относительно молодая Луиза держит на руках младенца – Джека Райта, своего внука, как теперь знала Кэтрин. Она протянула фото Луизе, которая глянула на него, но не взяла. Кэтрин придвинула свой стул немного ближе, украдкой покосившись на медсестру в нескольких ярдах от них, которая незаметно, но внимательно наблюдала за происходящим.