Темные завесы

Уоррен провел пальцем по жемчужинам. Кэтрин увидела, как что-то темное и опасное промелькнуло у него на лице. Он был удивлен. Вообще-то вдруг показался совершенно сбитым с толку и встревоженным. Что-то тут было не так. Все это время Кэтрин предполагала, что это Уоррен подложил жемчуг наверх вместе с гардениями, чтобы таким вот бесцеремонным способом подтвердить то, что она подразумевала в своей записке, продемонстрировать свою надменную уверенность в способности контролировать любую ситуацию. Но теперь Кэтрин поняла, что он и понятия не имеет, как жемчуг попал сюда. Пролаксис запутал все ее логические построения, заставив прийти к совершенно не тем выводам. Теперь ей было не на что опереться, кроме инстинкта и таланта к импровизации.

– Это… подарок. – Это был единственный ответ, который пришел Кэтрин в голову. Ей хотелось добавить: «От Ребеки». Но Уоррен никогда бы на это не купился. Она и сама вряд ли бы такому поверила.

– Я хочу получить его назад.

– А если я откажусь?

– Тебе следовало бы уже знать, дорогая, что я не из тех, кто принимает «нет» в качестве ответа.

Пролаксис все продолжал выделять свою клейкую пасту на ее нервные окончания. «Разве он не должен был уже выветриться?» Кэтрин выдерживала пристальный взгляд Уоррена так долго, как только могла, пока он ждал, что она сдастся, но колени у нее слегка подогнулись, и она, пошатываясь, высвободилась из его объятий, чтобы опереться о комод. Кэтрин чувствовала, как ее тело начинает сдуваться, словно забытый всеми воздушный шарик, оставшийся после веселого праздника. «Вот оно. Игра окончена. Ловушка не захлопнулась. Ему это и дальше будет сходить с рук». Уоррен наблюдал за ней с каким-то странным бесстрастным любопытством. На миг Кэтрин показалось, что вид у него слегка разочарованный – словно ему жаль, что этот спектакль вот-вот закончится.

И тут, совершенно внезапно, она ощутила, как что-то обволакивает ее. Парообразный туман, похожий на конденсат над теплым озером холодным утром, сгущался вокруг нее, слегка светясь, окутывая ее тело, прежде чем впитаться в кожу, как жидкость в губку. От лица ее отхлынула жизнь, оставив лишь бессмысленную пустоту стеклянных кукольных глаз. По всему телу пробежала дрожь, когда некая экстрасенсорная сущность вошла в нее и завладела ее волей. Кэтрин выпрямилась, напрягаясь и твердея, как быстро застывающая скульптурная глина.

– Так вот почему ты убил меня, не так ли? Потому что не мог принять «нет» в качестве ответа? Ты соблазнил меня, и, когда я отказалась бросить твоего брата и признаться, что Джек – это твой сын, ты убил меня. Признай это, Уоррен. После стольких лет признайся в том, что ты сделал. – Голос у Кэтрин понизился и заурчал, как у кошки, готовой наброситься на ничего не подозревающую добычу. «Это ведь не я? – донесся из какого-то далекого коридора сознания ее собственный голос. – Это ведь совсем на меня не похоже!»

Уоррен наблюдал за этим превращением в ошеломленном молчании. Неужели он тоже каким-то образом прошел сквозь завесу реальности в царство невероятного? Где нет места логике и здравомыслию? Он с трудом мог поверить в то, что видел, и все же это было бесспорно. Кэтрин претерпела метаморфозу куда более поразительную и дерзкую, чем простая стрижка волос или появление в вызывающем черном платье с ниткой изобличающего его жемчуга. Это было совершенно ясно по блеску ее глаз, улыбке на губах. Страх и зачарованное изумление буквально парализовали его.

– Кто ты? – спросил Уоррен, хотя и так все знал. Она больше не была Кэтрин. Она стала Ребекой.

Отвернувшись от него, Кэтрин-Ребека подошла к стереосистеме и достала из-под обложки альбома Пиаф написанную почерком Ребеки записку.

– Я была слаба, и ты это знал. Но я быстро образумилась. Я пыталась заставить тебя понять, – сказала она, поворачиваясь к нему с письмом в протянутой руке, – но ты не слушал и не сдавался. Все, что ты ответил, было «нет».

– Он мой сын! – крикнул Уоррен. – А ты…

Он спохватился и потряс головой, пытаясь избавиться от этого проклятого смещения реальности.

– А она собиралась не подпускать меня к нему! – воскликнул он, поправляя себя – все еще не желая признавать правду, свидетельство которой стояло прямо перед ним.

– Я долго ждала, чтобы покончить с тобой, – прошипела Кэтрин-Ребека. – Все эти холодные, одинокие годы я ждала возможности отомстить. И теперь я отберу его у тебя навсегда. Он узнает правду, Уоррен. И когда это произойдет, возненавидит тебя. Повернется к тебе спиной. Проклянет тот день, когда полюбил тебя!

Она швырнула письмо ему в лицо.