Темные завесы

Взрыв бешенства наконец преодолел изумление Уоррена. Шлепком тыльной стороны руки он впечатал ее в зеркало. Шок ошеломил то, что завладело ею, и перед безумной яростью взгляда Уоррена Райта вновь предстала Кэтрин. Он попытался сорвать ожерелье у нее с шеи, но она царапалась и хватала его за руки, так что он не мог вырваться. Его пальцы вцепились ей в горло и начали сдавливать. Скрючив пальцы, Кэтрин нацелилась ему в лицо, но Уоррен вертел головой, парируя ее атаки. Она стала пинать его коленями. Он прижал ее к стене, чтобы Кэтрин не могла воспользоваться этим преимуществом. В какой-то момент она была уверена, что ощутила его эрекцию, когда он еще тесней привалился к ней. Неистовство борьбы возбудило его.

Хватка Уоррена усилилась. Она просчиталась. Сейчас он победит. Теперь никто уже не узнает правды. Все в его руках. Ей суждено отверженное забвение Кассандры[50], вызывавшей лишь жалость и неверие – жертвы собственных абсурдных бредней и галлюцинаций.

Правосудие не восторжествует.

Ребека не обретет покоя.

«Не сдавайся! Это еще не конец. Подержись еще немного!»

Этот голос прозвучал откуда-то из самой глубины ее души – такой спокойный, такой уверенный и бесстрашный. Кэтрин захотелось нырнуть вглубь себя, чтобы найти его источник, ощутить на себе его объятия, чтобы больше не чувствовать боли.

«Нет! Подожди! Еще чуть-чуть. Будь сильной! Не поддавайся!»

В этом голосе была властность. Он наэлектризовывал. Он побуждал. И по какой-то непонятной причине Кэтрин решила, что не хочет его разочаровывать. Она открыла глаза и с вызывающей невозмутимостью посмотрела на Уоррена, вынуждая его смотреть на себя – вынуждая увидеть свою уязвимость, вынуждая наблюдать за тем, что он с ней делает. Заставляя его осознать его собственную слабость. Выражение ужаса промелькнуло на его лице, когда он увидел себя в отражении ее глаз. Кэтрин удивила его, взяв его за руки и еще крепче обхватив ими свою шею. Уоррен попытался ослабить ее хватку, но она не отпускала его. Подтянула его пальцы к своей шее, к жемчужинам, и сжала еще сильнее. Не моргая, смотрела ему прямо в глаза. Паника на его перекошенном лице усилилась, когда что-то влажное и теплое просочилось сквозь их пальцы. Кэтрин ощутила, как поток чего-то вязкого скатывается с горла.

Руки Уоррена наконец выскользнули из ее захвата, и он отпустил ее. Она съехала по стене на пол, а он в ужасе попятился от нее. С его рук капала кровь. Уоррен в полном недоумении опустил на нее взгляд.

– Что ты за ведьма такая? – простонал он.

Кэтрин по-прежнему прижималась к стене, все еще обжигая его взглядом, все еще не мигая. Из-под жемчуга у нее на шее обильно выбивалась кровь.

И тут Уоррен увидел, как в зеркале на стене над ней что-то шевельнулось. Темная фигура, которая скользнула в комнату из фойе, протягивая к нему руку. Он повернулся к ней лицом.

Кэтрин не могла пошевелиться. Могла лишь наблюдать, как призрак подплывает к Уоррену. Откуда-то из глубин его темного силуэта вырвался яркий всполох, на миг осветивший комнату, как вспышка фотоаппарата. Оглушительно громыхнуло, за чем немедленно последовал леденящий душу стон, и Уоррен с вдруг отвисшей челюстью рухнул на пол, в отчаянной предсмертной агонии пытаясь дотянуться до письма Ребеки, лежащего в паре футов от него.

Фигура скользнула в полосу лунного света и бесстрастно смотрела вниз, пока Уоррен не перестал хватать воздух ртом, а затем опустилась на колени, чтобы проверить пульс. А когда наконец подняла голову, встретившись с недоверчивым взглядом Кэтрин, она бы вскрикнула, если б смогла.

Это был Джек.

Глава 24

Сидя на коленях перед Кэтрин, он изучал ее, как энтомолог, рассматривающий какой-то новый вид жука.

– Ты была великолепна, – наконец прошептал Джек. – Не могло бы получиться лучше, даже если б я с тобой все заранее отрепетировал.

Он снял с нее ожерелье. Она не могла остановить его. Пролаксис, борьба с Уорреном – все это в конце концов обездвижило ее. Кэтрин была на грани обморока. И все же ее мозг отказывался капитулировать, перебирая возможные варианты. «Что он тут делает?» Она попыталась заговорить, но гортань саднило от борьбы. Вышло лишь слабое невнятное карканье.

– Как ты?..

Закончить она не смогла. Да этого и не требовалось.

Джек улыбнулся.

– Я был здесь все это время. Ждал подходящего момента.

Вырвав письмо Ребеки из цепких пальцев Уоррена, он присел рядом с Кэтрин и прислонился спиной к стене. Унылая улыбка промелькнула у него на лице, когда он прочитал то, что написала его мать.

– После смерти отца я разбирал вещи, чтобы сдать их на хранение, – сказал Джек, словно отвечая на вопросы, которые, как он знал, задавал ее разум. – Нашел пластинку Пиаф и вспомнил, как моя мать слушала ее, когда я был еще совсем маленьким. Наверное, это мое единственное настоящее воспоминание о ней. Я заметил, что обложка надорвана, и вот вам…

Он уставился на написанное своей матерью. На него вдруг снизошло странное спокойствие, почти что облегчение.