Тень Галена

В качестве дополнительных и экспериментальных, мы испробовали разные меры, пытаясь произвести очистку испорченного воздуха, разжигая костры на улицах городов, окуривая дома дымом ароматных трав и специй. Работали эти меры или нет, нам с Галеном установить правда, так и не было суждено – слишком много других факторов влияли на ситуацию, чтобы смелый этот эксперимент мог считаться ясным. Хороший толк, как нам казалось, дало усиленное снижение контактов с испорченным воздухом, а не только между больными и здоровыми людьми. Групповые тренировки солдат были отменены, все общественные мероприятия сведены к минимуму. На посещением терм, как на возможный источник контактов с высокой температурой и влагой, способной загнивать, были наложены специальные меры – посещать их могли лишь здоровые, не имеющие никаких симптомов люди, да и то в порядке строгой очереди – выставленные в охрану порядка солдаты помогали следить как за горожанами Аквилеи, так и друг за другом.

Также всем было велено как можно меньше бывать на улице, двери и окна домов держать наглухо закрытыми, а имеющиеся в них неизбежные щели закрывать пропитанной воском тканью. В городе был объявлен строгий карантин и если бы не поддержка императора – едва ли мы добились бы столь тщательного его исполнения. Вдобавок я предложил приоритетным образом назначать в уход за больными тех, кто сам уже переболел. Гален не спорил, но мы не нашли достаточных аргументов, чтобы объяснить этот подход. Интуиция, ветреная спутница рассудка, просто говорила в его пользу. Сложно оценить, какой эффект дала эта мера – я не вел подсчетов, а смертность была такой высокой, что выживших и имевших достаточные навыки, порой, элементарно не хватало.

Через два месяца, ближе к мартовским идам, казалось, наши усилия начали оправдываться. Несмотря на то, что все выше поднимавшееся на небосклоне солнце жарче грело землю и воздух, число заболевших пошло на спад. Прошло уже более полутора лет, с тех пор, как я покинул Рим, и, впервые на моей памяти, не считая первых месяцев до осады, в валетудинарии стали стремительно появляться свободные кубикулы. В тех обстоятельствах, в каких приходилось выживать, это была победа! И хотя прошло много лет, ни я, ни Гален не сделали бы ничего иначе, чем тогда. Возможно, мы просто никогда не смогли узнать, как в действительности бороться с мором, а возможно, более эффективных мер просто не существует – о том знают лишь боги.

– Что ты думаешь об Аврелии? – как-то раз, сидя в таверне, спросил я Галена.

Уставший, понурый после жутких картин потрепанного чумой города, к которым он, в отличии от меня, совершенно не привык, Гален откинулся на стуле. Голова врача устало лежала на ладони, подпертая стоящей на локте рукой. Словно строительные леса она подпирала ее тяжесть. Мой вопрос, заданный неожиданно, кажется, разбудил его от мимолетной дремы.

– Об Антонине? – Гален на миг задумался.

Я кивнул.

– Не было у Рима, наверное, более великого правителя. Уж со времен Августа – точно. Марк – стоик, и не могу представить его представителем ни одной другой философской школы. Он превозносит стоицизм, но одновременно сам его олицетворяет. Столько тягот выпало на его долю в первое же десятилетие у власти, а как держится! Ты ведь знаешь хоть что-нибудь о его жизни?

Я рассеянно пожал плечами. Какие-то слухи о Марке Аврелии до меня, конечно, долетали, но разбираться в потоке сплетен у меня не было ни желания, ни времени.

– Едва он перенял бразды у Антонина Пия, в Риме вспыхнул голод. Наводнение на Тибре обрушило берега, так что и людей погибло немало, да и корабли с зерном из Александрии не могли подойти достаточно близко для разгрузки. Много было проблем. Их просто почти не заметили, потому что вспыхнула парфянская война. Я уезжал из Пергама, ты вместе с семьей жил в Александрии, а от Марка каждый новый день требовал все более решительных действий.

Я вспоминал все, о чем говорил Гален. Голода в Риме я, конечно, не застал – к моему приезду все последствия тяжелого наводнения были уже устранены, но о тяготах парфянской войны из уст Киара мне было известно достаточно. Марк Аврелий умел подбирать и продвигать талантливых людей – если бы не этот редкий навык – парфяне отхватили бы, пожалуй, всю восточную часть империи. До назначения Стация Приска командующим парфянским фронтом, ситуация была ужасной.

– Только отгремела победа на Востоке – мор в Риме, распространившийся дальше, по всей империи. Тут ты, пожалуй, знаешь все куда лучше меня. Не стану напоминать лишний раз – мы до сих пор не победили этого, самого могущественного, пожалуй, противника.

Я согласно кивнул.

– Ну и дальше тебе тоже известно – пользуясь паникой и истощением в войсках, варвары набросились и на западные границы, смяв целую провинцию. Не мне рассказывать тебе что потом. Но знаешь, из каких средств была оплачена эта кампания, конца и края которой пока не видно? Что сделал бы римский император, если идет тяжелая война, а казна пустеет?