Тень Химавата

– Только на словах, а на деле соблюдают ахимсу.

– Удобная философия: делай что хочешь, и тебе за это ничего не будет, – проворчал тианец.

Иешуа рассмеялся.

– Джайны их посрамили. Задали вопрос, на который они не смогли ответить: если все предопределено, то предопределена ли сама предопределенность? Если сказать «нет», то это исключает изначальный детерминизм. Адживики сказали «да». Тогда джайны потребовали дать развернутый ответ. Тем пришлось углубиться в бесконечность и… в общем, они не справились.

Иудей оглянулся, в свете факела блеснула белозубая улыбка.

– Откуда ты это знаешь? – удивленно спросил Аполлоний.

– Я год жил среди них. Потом как-нибудь расскажу.

Впереди послышались приглушенные голоса. Когда череда коридоров и комнат закончилась, гости вошли в просторный зал.

Иешуа огляделся. В стене по кругу были вырублены ступени, как в греческом амфитеатре. Над ними висели горящие факелы в металлических кольцах. Удивительным образом чадящий дым мгновенно уходил вверх, видимо, древние строители предусмотрели вентиляцию. Как они умудрились устроить ее в толще горы, оставалось только догадываться.

Воздух в зале казался сухим и свежим. На ступенях расположились люди в разноцветных одеждах. Гатаспа сложил ладони перед собой в приветственном жесте, после чего шепотом сказал спутникам: «Садитесь».

Присутствующие не обратили на гостей никакого внимания – настолько их увлекла горячая полемика. Старик в белом рупане стоял в центре зала с грозно поднятым вверх пальцем, остальные сидели, но в таких напряженных позах, что казалось, будто они готовы вскочить в любую секунду.

Гирлянда из лотосов у старика на шее говорила о том, что он выполняет обязанности ведущего с правом обозначить тему дискуссии. Спор был в самом разгаре.

– Атман есть! – хрипло, с нажимом заявил старик. – Вспомните аргументацию Кришны в разговоре с Арджуной в «Бхагавадгите»[132].

– Какую же? – спросил с места кто-то из риши.

– А ты не помнишь? – съязвил ведущий, потом торжественно провозгласил: – Освободиться от двойственности можно, только утвердившись в атмане. Именно так риши поднимается над тремя гунами[133].

– Что такое атман? – тихо спросил Аполлоний, повернувшись к Гатаспе.

– Духовное проявление Брахмана, первоначала бытия, в каждом человеке. Его еще называют Абсолютом, – так же тихо ответил пашупат.

Увидев, что тианец задумался, пояснил:

– Иначе говоря, душа человека.

Потом зашептал:

– Ведущий – брахман, представитель философской школы санкхья. Санкхьяики умеют во время медитации раскладывать материю на дхармы, мельчайшие неделимые частицы, которые греки называют атомосами. Их учитель – Алара Калама – был первым наставником Будды Шакьямуни… Они считают, что объекты природы созданы взаимодействием гун, то есть элементов чувственного восприятия, и пуруши – тонкой духовной субстанции… А еще они отрицают богов, считая, что для создания всего сущего боги не нужны.

Один из философов резко поднялся, очертив перед собой круг ладонями. Он давал понять, что выслушал нескольких оппонентов и теперь собирается сделать обобщение.

Указав пальцем на человека, лицо которого до самых глаз было закрыто белой повязкой, сказал:

– Уважаемый джайн хочет убедить нас в том, что дживой, иначе говоря, атманом, обладает любой объект, как живой, так и неживой – даже камень и цветок.

Затем обернулся к ведущему.

– Уважаемый санкхьяик утверждает, что атман есть только у живого существа. Может возникнуть вопрос: джива и атман – это одно и то же или нет. На мой взгляд, это несущественно. Есть ли джива у цветка? Есть ли атман у человека? Я отвечу так: какой смысл рассуждать о том, что нельзя увидеть или потрогать. Дайте мне в руки дживу или атман, чтобы я смог убедиться в их существовании.

Оглядевшись, он с победным видом подбоченился.

– Так вот! Никакой дживы нет, как нет и никакого атмана, есть лишь внутренний ветер, раздувающий или остужающий жар плоти. Последний выдох растворяется в воздухе, чтобы улететь в пространство вместе с порывом внешнего ветра. Жар уходит в землю. И человеческое тело, и цветочный стебель со временем без остатка растворятся в четырех началах мира. Каждый может наблюдать это в природе.

Оратор широко развел руками, словно приглашая окружающих согласиться с очевидным доводом. Гатаспа наклонился к Иешуа и Аполлонию, чтобы прокомментировать его слова.

– Он из школы брихаспатиев и выражает точку зрения материалистов, которые отрицают богодуховность Вед, а главной наукой считают науку управления государством. Их так и называют – настиками, то есть философами, не признающими «Веды».

Когда материалист сел, поднялся человек с повязкой на лице.

Обведя глазами присутствующих, джайн многозначительно изрек:

– Я скажу так… И человек, и цветок – оба обладают атрибутами вещества: формой, запахом, вкусом, их можно осязать. Оба состоят из мельчайших неделимых дхарм… Я утверждаю: каждый из них имеет дживу!

По примеру ведущего он поднял вверх указательный палец, словно открывая важную истину.

Потом обратился к брихаспатию: