Тень Химавата

Дождавшись, когда голоса умолкнут, сказал:

– Итак, высказались представители разных школ… Но при всем уважении к каждому из вас я не могу согласиться с приведенными аргументами и готов представить свои. Так вот, если все причинностные факторы бытия материальны, как настаивает брихаспатий, к кому тогда обращаются в молитве страждущие справедливости – к своему манасу? Как к своей руке или ноге? За каждого ручаться не могу, но мы, последователи великого Капилы, хоть нас и считают безбожниками, обращаемся к Пуруше… ну, или к Ишваре. То есть к богам. Что касается доводов уважаемого гостя из Матхуры, то прошу принять мои поздравления – они почти правильны… Почти!

Он сделал свой излюбленный жест – поднял палец.

Наконец закончил:

– Будда Шакьямуни отверг атман в качестве трансформируемой духовной субстанции. Но каким образом тогда передается кармический опыт? Самматии утверждают – с помощью пудгалы, временного носителя пяти скандх. При этом они лишили тысячеголового Пурушу его голов – индивидуальных атманов, делающих каждого человека личностью. Что неприемлемо, ибо противоречит здравому смыслу. Поэтому повторяю еще раз: атман есть! Он вечен, не имеет ни начала, ни конца. Телесная оболочка – это одежда, которая меняется от одного перерождения к другому. Жизнь подобна свету от фонаря во тьме, яркой вспышке среди бесконечной неявленности Брахмана. И работа манаса, и способность испытывать счастье или страдание – все это атман. Так что брихаспатий сам погряз в неведении. Не зря материалистов, не признающих Веды, называют пашандами, иначе говоря, нечестивцами.

Его слова потонули в хоре возмущенных голосов. Аполлоний уже ничего не понимал, столько разных точек зрения и аргументов ему еще не приходилось выслушивать во время спора. Посмотрев на Иешуа, он заметил, что тот тоже находится в замешательстве. Оба улыбнулись друг другу. Тогда иудей положил руку на плечо Гатаспы.

Все трое встали и покинули пещеру.

3

Утро началось с грохота: по бревнам, уложенным рядами на плотах, боевые подразделения андхров форсировали реку Махи. Разведка доложила, что правый берег пуст.

Оценив мощь наступающей армии, ассакены решили не вступать в открытый бой, а подождать, когда враг углубится в район обширных солончаковых болот между заливами Каччх и Кхамбат.

Они рассуждали так.

Андхров можно тревожить по ночам неожиданными налетами, обстреливать из темноты отравленными стрелами, выдергивать арканами с бивуака потерявших бдительность свагам. Велика вероятность того, что тяжелые испарения солончаков, ночные атаки и жаркий ветер со стороны пустыни Тар измотают неприятеля, заставив его отказаться от похода.

Когда андхры повернут назад, можно ударить им в тыл. Если все же не удастся остановить неприятеля в пределах полуострова Саураштра, то за озером Каччх-Ранн лежит плоскогорье, сплошь покрытое лесистыми холмами. Вот там кавалерия ассакенов развернется в полную силу.

Махасенапати андхров считал иначе.

Врага остановят только хорошо укрепленные погранзаставы между Западным океаном и озером Каччх-Ранн. Дальше на север и восток до самой реки Сатледж простирается покрытая дюнами и барханами пустыня Тар, куда ассакены не сунутся.

Холмистый рельеф местности позволяет строить укрепления на возвышенности. Леса и камня здесь достаточно, питьевая вода есть, дичи много. Зато единственный путь от Синдха к полу-острову Саураштра будет перекрыт. Если вдруг войско Гондофара двинется в страну Махиша, то гонцы из фортов всегда успеют предупредить основной гарнизон, расположенный за рекой Махи.

Боевые слоны и обоз пересекли реку по бревенчатому мосту. Конница переправилась вплавь, свагамы – на плотах, лодках или тоже вплавь, держась за полые тыквы, обтянутые кожей бамбуковые корзины и надутые воздухом бурдюки.

К новолунию армия андхров прошла болотистые солончаковые степи, после чего вступила на сухую скалистую низменность, бывшую когда-то поймой широкой и полноводной реки Сарасвати.

В песчаных ложбинах стелились побеги триантемы, среди кочек, словно огромные ежи, замерли шары солянок, а редкие акации, покрытые колючками и нежными желтыми цветками, источали сладковатый аромат.

Враг не менял тактику, его точечные удары не наносили серьезного урона, но держали андхров в напряжении, которое нарастало по мере приближения к озерам. Все понимали, что час решающей битвы близок.

Бхима понемногу набирался опыта.

Каждый вечер, стоило армии разбить лагерь, командиры проводили учения. Свагамы вкапывали в землю деревянные колоды и шесты с пучками соломы, а затем остервенело колотили по снарядам мечами, кололи копьями. Под ругань и крик командиров.

На одного орал паттипала:

– Что ты лупишь вполсилы, как баба вальком по скалке? Руби так, чтоб щепки летели!

Другой грубо поучал солдата:

– Не суй копье куда попало – целься! Сделай вид, что хочешь ударить в лицо, он щит поднимет, а ты падай на колено и бей в ноги. Неважно, что не убьешь, он от боли уже не боец. Смотри…

И показывал, что нужно делать.