Тень Химавата

Не обращая внимания на ухмылки друзей, он откинул полог шатра и втолкнул апаритку внутрь. Та испуганно прижалась к парусине, подальше от треноги, на которой чадила жировая лампа. Ее руки все еще были связаны за спиной, а запахнутую шкуру стягивал кожаный ремень пращи.

Намочив в кратере с водой платок, Гермей за затылок – грубо, рывком – притянул к себе пленницу и начал протирать ей лицо. Тряпка сделалась грязно-серой от сажи, при этом апаритка как могла сопротивлялась. Когда он ее отпустил, она снова отскочила к стенке шатра, прошипев на бактрийском языке ругательство.

Гермей с интересом разглядывал апаритку. Правильный овал лица, изогнутые брови, карие глаза сверкают ненавистью, а крылья прямого носа гневно подрагивают. Смазливая.

– Приведи кого-нибудь, кто знает бактрийский, – приказал он вестовому, высунувшись из шатра.

Вскоре тот вернулся с одним из туреофоров.

– Спроси, как ее зовут.

Солдат обратился к пленнице. Она отвернулась, сохраняя злобное выражение лица.

Переводчик повторил вопрос.

– Какая тебе разница? – вдруг выкрикнула апаритка по-гречески, в упор глядя на Гермея.

Тот жестом приказал бактрийцу выйти и уселся на ложе, пытаясь скрыть удивление.

– Говорить в твоих интересах, потому что мне ничто не мешает просто отдать тебя карийцам, – сказал он намеренно равнодушным тоном. – Они из-за вас потеряли шестерых товарищей, так что им все равно, кому мстить – мужчине или женщине.

– Просто убей меня… перережь горло, – безнадежно выдохнула пленница.

– Нет, – Гермей цинично усмехнулся, – мои воины хорошо дрались, поэтому заслужили развлечение.

– А если скажу имя, зарежешь?

– Подумаю.

– Шейда, – сказала апаритка, сделав ударение на последнем слоге.

– Откуда ты знаешь греческий?

– Моя мать была гречанкой. Давно… до моего рождения Сиркапом правил греческий царь Феодам. Апариты захватили крепость. Феодама прибили к воротам, а семью вырезали. В живых осталась только девочка, которую вместе с другими пленниками пригнали в стойбище. Мой отец оставил ее себе в качестве рабыни, а когда подросла, взял в жены. Мать учила меня греческому, чтобы было с кем разговаривать на родном языке.

– С чего это простому воину жениться на царской дочери? Куда смотрел вождь апаритов?

Шейда вспыхнула.

– Отец… – начала она, но тут же осеклась.

– Продолжай, – хмыкнул Гермей. – Хотя я уже понял, что именно он и есть вождь племени.

Апаритка смотрела в сторону, закусив губу. Как же легко она дала себя провести. Непростительная глупость!

– Ты обещал меня убить, – прошипела она.

– Еще не решил, – македонянин подошел ближе, острием кинжала отодвинул край шкуры, любуясь ее шеей. – У меня давно не было женщины…

– Если изнасилуешь, мне все равно не жить. Я дала обет Анахите, что останусь верной тому мужчине, который возьмет меня первым. Или умру. У меня не будет выбора, потому что в качестве мужа ты не подходишь.

– Почему? – с притворным удивлением спросил македонянин.

– Враг! – отчеканила апаритка.

Гермей смотрел на нее отяжелевшим взглядом. Сказывалось выпитое вино: ему хотелось сорвать с пленницы шкуру, повалить на пол, а затем… Но внутренний голос говорил, что не надо этого делать. Жрецы Аполлона с детства научили его замечать знамения и прислушиваться к себе. Эта пленница не просто женщина, она дочь вождя апаритов, поэтому может стать разменной монетой в переговорах. Полководец должен уметь обуздывать страсти в нужный момент. К тому же он всегда может взять из обоза любую армейскую шлюху. Тем более что к ним присоединились свежие девки из лагеря Раджувулы.

Усилием воли он сдержал себя. Показал на кошму.

– Спать будешь здесь. Пока я тебя не трону. Завтра расскажешь, как найти отца.

Высунувшись из шатра, подозвал вестового.

– Привяжи ее к стойке шатра… И дай пить.

Когда воин ушел, Гермей рухнул на походную кровать. Сон накрыл его мгновенно.

2

День послушников проходил за сбором трав.

Оба ползали по предгорьям Каджнага до изнеможения. Иешуа знал толк в лечебных растениях, поэтому с удовольствием делился с тианцем знаниями. Тот в ответ рассказывал о рецептах Асклепия.

– Природа здесь очень похожа на природу моей родины, – говорил Аполлоний. – Такие же деревья: тополь, осина, клен, каштан… Те же кустарники в подлеске: жимолость, боярышник, барбарис, облепиха… Так что компоненты лекарств менять не надо – в горах есть все, что нужно.

Вечерами Гатаспа приглашал их в молитвенный зал. Однажды он рассказал об особенностях жертвоприношения огню.