Тень Химавата

Бхима учился бросать чакры – железные кольца с острым, как лезвие бритвы, краем, вращая их на двух растопыренных пальцах. Тремя разными способами метал костяные бумеранги. Раскрутив бхушунди – пращу из кожаного ремня, – сбивал голышом тыкву-горлянку. Он остервенело тыкал обоюдоострым копьем шакти в соломенное чучело. Пытался стащить раба с лошади, орудуя длинным бамбуковым багром с крюком на конце или набрасывая на него аркан, сплетенный из тонких сыромятных полосок.

Труднее всего было защищаться от палицы.

Оружие с грохотом ударяло в бронзовый щит. Дело вроде бы нехитрое: нужно просто правильно его подставить, но ачарья раз за разом лупит так, что удар отдается во всем теле. А попробуй поменять стойку – получишь вывих плеча, и ты уже не боец.

Гонд изучал технику боя секирой, двуручным серповидным мечом, трехгранным кинжалом, отрабатывал колющие, режущие и дробящие удары триширасом – железным трезубцем. Крутился на месте, размахивая длинной и гибкой железной плетью уруми.

Единственным оружием, которое он не смог освоить, была утыканная шипами палица гада. Бхима с размаху бил тяжелой дубиной не меньше четырех локтей в длину по жерди, но удар получался недостаточно сильным, так что она даже не треснула.

– Да… – разочарованно процедил Нала. – Слона одним ударом ты гадой не повалишь… даже камень не расколешь. Думаю, что мудгару тебе брать вообще незачем, она еще тяжелее.

Зато тридцатью двумя приемами боя на мечах Бхима овладел в совершенстве. Он чувствовал, что это его оружие. Ему нравилось рассекать воздух клинком короткой кханды, вращая кистью.

Гонд делал выпады, рубил и колол, не замечая времени, с азартом и полной самоотдачей. Так что даже Нала иногда прерывал тренировочный поединок, чтобы отдышаться.

Он с одобрением поглядывал на ученика, понимая, что из того выйдет толк.

4

Деревня вишнуитов погрузилась во тьму. Собаки улеглись возле дверей, охраняя сон хозяев, и лишь изредка клацали зубами, стоило летучей лисице неосторожно прошелестеть над самой головой.

В доме Маханамы, отца Винаты и Драупади, все еще горела жировая лампа. Старик коротал век вдовцом после того, как жена умерла от болотной лихорадки. Жениться второй раз он не стал, полагаясь в хозяйстве на дочерей.

Отдав замуж старшую, брахман продолжал пользоваться заботой младшей, а также помощью своячениц и их детей. Но вот и Винате пришла пора создавать семью.

Драупади что-то говорила отцу вполголоса, тот внимательно слушал, поглаживая бороду. Когда она закончила, Маханама осуждающе покачал головой, при этом большая серьга из слоновой кости в ухе затряслась, словно от возмущения.

– Ишь чего выдумала – брак с шудрой, – досадливо процедил он. – Ты права, для нашего рода такая выходка может обернуться неприятностями. Не зря говорят: «С собакой ляжешь – с блохами встанешь».

Драупади не унималась.

– Вината его всю зиму прождала. Я с ней несколько раз говорила: и упрекала, и советовала найти себе ровню… Она и слушать не хочет – совсем стыд потеряла!

Женщина в сердцах сказала это в полный голос, потом снова перешла на шепот, наконец плаксиво загундосила:

– Раджука обещал поставить Чакри старшим на лесоповале. У нас семья скоро прибавится, так что лишние деньги не помешают. А если ему донесут, что род Лакшмидхара опозорен, он и разговаривать не станет, мало, что ли, в деревне брахманов с хорошей репутацией.

– Вот что, – решительно сказал Маханама. – Надо ее срочно выдать замуж. Не захочет по-хорошему, выйдет по моей указке… Женю ее браком брахма: подарю старосте деревни, он давно на нее заглядывается… Эх! Не об этом мы с женой мечтали. Вината у меня красавица, я бы мог отдать ее замуж по браку арша, получив взамен несколько коров. А теперь один убыток, потому что староста женат, и придется купить украшения его первой жене, чтобы она не злилась… Ну, хотя бы буду числится родственником уважаемого человека.

Вината, которая незаметно увязалась за сестрой, когда та отправилась на половину родителей, пряталась за ротанговой перегородкой. После ссоры с Драупади она испугалась, что та обязательно наябедничает отцу, поэтому с ужасом ждала его гнева.

Затаив дыхание, она прислушивалась к голосам. После слов Маханамы в панике закрыла рот руками.

«И зачем только я рассказала сестре!»

Вината лихорадочно соображала, что делать. С отцом шутки плохи: если принял решение, то не отступится от задуманного.

Она бросилась назад, улеглась на тюфяк и притворилась, что спит. Вскоре Драупади юркнула за занавеску, где посапывал Чакри. Вината полежала еще немного, чувствуя, как колотится сердце.

«Бхима!» – она думала о женихе, замирая от нежности.

Решение пришло внезапно, неотвратимо, отчаянно: «Бежать!»

Еще немного полежав, Вината поднялась.

– Ты куда? – спросила сестра.

– Что-то тошнит, мне молоко показалось несвежим.

– Молоко как молоко, – проворчала Драупади, поворачиваясь на другой бок и ласково поглаживая живот. Чакри заворочался, запыхтел спросонья, но лишь теснее прижался к жене.