Тень жары

– Может, не дай Бог, в больницу попал? — предположил Панин.

Вряд ли. После посещения поликлиники я обзванивала клиники. Нет… Не был… Не поступал…

А что в поликлинике?

Да почти ничего… Прорвалась кое-как к районному терапевту — без предварительной записи это непросто. Доктор (утомленный, полуживой взгляд, профессионально-равнодушный тон: "На что жалуетесь?" "Раздевайтесь?", "Как это зачем?"), оторвавшись от марания чьей-то засаленной истории болезни, изучал меня с видом совершенно сбитого с толку человека. Уяснив наконец цель визита, он, против ожиданий, не выставил меня вон, а, порывшись в ящике стола, достал затрепанную ученическую тетрадку; терпеливо листал страницы, тщательно исследуя указательным пальцем — сверху вниз — какие-то графы с фамилиями и именами… Да, был Криц. Месяца полтора назад… Обращался по поводу расстройства желудка. Ситуация не вполне ординарная; он, грубо говоря, объелся хорошими продуктами — такое бывает, если человек резко меняет характер пищи. Что бы это значило? Ну, допустим, объяснил участковый терапевт, человек несколько последних лет имел крайне скудное меню, "шрапнель" да чай, и вдруг ни с того ни с сего впадает в гурманство: сыры, копчености, соки.

Панин некоторое время напряженно молчал, гоняя бычок из угла в угол рта; наконец он оставил в покое свою подвижную сигарету, вытоптавшую ему всю нижнюю губу, сосредоточенно размял ее в пепельнице.

– Морги? — тихо произнес он.

– Что — морги? Какие — морги? Зачем?

– Ладно, — тяжело вздохнул он. — Морги — это в прошлом моя родная стихия. Я выясню.

И рассказал очаровательный сюжет из жизни туземцев Огненной Земли. Туземцы очень любят бананы — это общеизвестно. В последнее время этого фрукта завезли в страну в таком количестве, что местное население воспряло духом. Однако, с другой стороны, общеизвестно, что Огненная Земля располагает крайне малым количеством специальных холодильников для хранения подобного рода скоропортящихся деликатесов. Владельцы бананов, справедливо опасаясь, что товар сгниет, взяли в оборот морги — в покойницких царит изрядный холод. Подвинули усопших, поставили ящики с товаром. Туземцы обжирались экзотическим тропическим фруктом, не подозревая, что в него проникла трупная палочка.

– Так что морги теперь у нас, — заключил Панин, — точно такой же элемент рыночного хозяйства, как товарно-сырьевая биржа или завод Уралмаш.

– Сюжетец! — оценила я этот рассказ и вспомнила про журналы в сумке. — Славный ты накатал роман, местами очень впечатляет, — я пустила странички веером, отыскивая начало повествования. — Вот! "Все меня устраивает в работе консультанта…"

– В оригинале было — "литконсультанта", эта должность больше соответствовала характеру работы, — вставил друг детства.

– Хорошо… "Все меня устраивает в работе литконсультанта, за исключением перспективы, что сейчас мне отрежут яйца, сварят их вкрутую и пустят на приготовление салата "оливье". Мило, нежно и трогательно… Что-то такое прямо тургеневское сквозит в этих строках… — я высказала Панину свои соображения и в итоге, учитывая все замечания по-крупному и мелочевку, намеки тонкие и толстые, объявила, что милый друг детства по-настоящему матерый графоман.

Панин, прищурившись, погрозил мне пальцем: ну что за комплиментарность!

– Нет-нет, Панин, — настаивала я, — не выкобенивайся, ты же прекрасно знаешь, что на Огненной Земле графомания есть способ профессионального существования. Вот у меня три года течет на кухне кран; время от времени приходит слесарь, задумчиво чешет в затылке и ставит диагноз: "Прокладка!" Он меняет прокладку, но кусочек свежей резины моему крану — что мертвому припарка; он продолжает исправно течь. Минут пять слесарь задумчиво взирает на мойку и, подняв взор горе, произносит: "Не прокладка!..", — собирает свои железки в фибровый чемоданчик и, напялив на лицо выражение, как минимум, Сократа, откланивается. Понимаешь, он нормальный житель Огненной Земли, как все мы. Так что в условиях тотальной графомании — в политика, науке, строительстве, финансах, медицине образовании, домашнем хозяйстве, сексе и так далее и тому подобное — обладать хорошим, прочным графоманским навыком в создании текстов не только не стыдно, напротив — очень престижно.

– Ценное соображение, — кивнул Панин и распластался поперек огромной лежанки, составленной из нескольких матрацев на жесткой деревянной раме; это могучее лежбище среди наших знакомых (в ту пору, когда Панин работал в газете) носило характерное название "ЛОЖЕ ПРЕССЫ". В ложе могли одновременно разместиться пять пар. В хорошие времена на этой кровати, которая функционально соединяла в себе закусочную, рюмочную, бутербродную, сосисочную, пивную, портерную, ночлежный дом, дискуссионную кафедру, читальный зал, секс-полигон, и, естественно, медвытрезвитель, — гиены пера проводили зачастую все выходные.