Тенденции новейшей китайской литературы

Описывая поколение 1950-х, Чжан Вэй зачастую именно «наблюдает» за ним, пристально всматривается в этих людей. Подготовив столь грандиозный фон – исторический, геологический и антропогеографический – автор аккуратно вкрапляет в него свое повествование. Эмоции и чувства героя проявляются в том, как он реагирует на взаимодействие с действительностью и окружающим миром. И, на мой взгляд, именно из-за этих ощущений, впечатлений Чжан Вэй уделяет столько внимания всему, что связано с «наблюдением». В томе «Вспоминая об Ая» «пристальное наблюдение» предстает перед читателем в многообразии форм: наблюдают люди, наблюдает рассказчик, наблюдают посторонние, наблюдает животное (Ая), смотрят друг на друга рассказчик и Ая. Такой взгляд прежде уже встречался в китайской прозе: именно о нем пишет Чжу Цзыцин в эссе «Силуэт» – о том, как смотрит отец и как сын не сводит глаз с отца. В своем романе Чжан Вэй непрерывно вглядывается в отцовское поколение – ровно так, как мифическое животное Ая следит за рассказчиком, как проникает в него.

В-пятых, автор пишет о том, что ему довелось испытать, внимателен к деталям. Роман «Высоко в горах» не похож на западную прозу, и я думаю, что это отличие рождено культурой романтизма. Чжан Вэй – один из немногих ярких представителей литературы романтизма в современном Китае. В его нарративах громадную роль играет его личный опыт, писатель не отступается от своих убеждений, пускай и несколько расплывчатых, готов держаться за свои ценности. Чжан Вэй пишет умозрительно и очень эмоционально, и вместе с тем роман переполняют тонкие и сложные переживания. Каждая деталь того времени выглядит как живая – вот почему с художественной точки зрения это зрелое произведение. Писатель желает пристально изучить поколение 1950-х, а ведь Линь Цюй – возможно, самый необыкновенный представитель этого поколения. Он переменчив, скрытен, и в то же время кажется целеустремленным. Рассуждая о поколении 1950-х, автор в действительности анализирует самого себя. Личный опыт Чжан Вэя просачивается в каждую мелкую подробность повествования, а читатель вдумчиво изучает эти мелочи. Проза по-настоящему динамична и изящна лишь тогда, когда автор умело объединяет мельчайшие детали повествования и эмоциональный опыт.

Конечно, это монументальное произведение нельзя охватить в столь сжатой и общей характеристике. Но по крайней мере ясно видно, какую огромную работу Чжан Вэй проделал за двадцать лет. Писатель отточил свой литературный стиль и поднял китаеязычную прозу на небывалую высоту.

5. Цзя Пинва:

конец деревенского нарратива и эстетика кастрации

В 1990-е годы Цзя Пинва скандалил, наслаждался жизнью, ошибался и страдал от несправедливого к себе отношения. Миновав все эти этапы, писатель наконец-то полностью отдался творчеству. Тогда у него вышло немало романов – «Ночь, ставшая днем», «Деревня Гаолао», «Волки из воспоминаний» – и эссе. Нельзя сказать, что эти произведения были неудачны, но популярностью они не пользовались, поскольку не оправдывали читательских ожиданий. В этих добрых и мягких романах автор не учел опыта «Потерянной столицы», а ведь ему на самом деле так нужно было произведение, которое перекликалось бы с ней, превосходило и завершало бы ее.

В 2005 году Цзя Пинва написал «Циньские арии». В этом романе он берется за иной стиль: исторические наброски исчезают, сменяясь подлинной жизнью. Символично, что Цзя Пинва – типичный представитель китайской деревенской литературы – в XXI веке решается на такой эксперимент. Существенные стилистические перемены, которые осуществил писатель в этом романе, знаменуют трансформацию тенденций во всей литературе Китая. А это, в свою очередь (если говорить о крайних вариантах развития событий), уже свидетельствует о близости конца деревенского нарратива. Под «концом» деревенской литературы здесь понимается следующее. Во-первых, отказ от классического повествования, принятого в традиционной деревенской литературе. К примеру, нарративная модель, в которой деревня рассматривается как последний оплот духа, больше не считается характерной, типичной или даже вовсе гибнет. Во-вторых, отход от социалистической концепции сельской литературы, деидеологизация. В-третьих, то, что деревенской словесности больше не свойственна историческая цельность, вместо этого авторы, охваченные особым чувством к китайской деревне, пишут о конце ее истории. В-четвертых, то, что деревенская литература XXI века и сама говорит об этом конце. В-пятых, трансформацию эстетики деревенского нарратива, стремление ее анализировать. Иными словами, деревенская литература превращается в деидеологизированный местный нарратив, в корне изменивший свою сущность.