Тени прошлого (ЛП)

– Эпидемии закончились, но сам вирус ликвидирован не был, – отвечая ей на ходу и перешагивая через две ступеньки за раз, Люциус бросился в детскую.

Как только они завернули за угол, из своей комнаты вышел Драко – заспанный, со спутанными ото сна волосами, на ходу завязывающий на талии пояс халата.

– Что происходит? – нахмурился он, когда увидел на руках у отца вялого, завернутого в полотенце, братишку. – Что случилось?

– Элиас заболел… Люциус говорит, что это… Драконья оспа… Драко, он чертовски напуган сам и напугал меня. Неужели от нее нет никакого спасения? – голос Гермионы дрожал от страха и боли.

С глазами, полными слез, она смотрела, как мягко и бережно Люциус положил их мальчика на кровать и подоткнул вокруг него одеяло.

– На самом деле он в ужасе, – тихо отозвался Драко, положив руку на ее плечо. Животный страх уже скрутил его внутренности.

«Мой брат! Черт, он же… еще такой маленький…» – Драко ощутил, как его начало подташнивать от осознания чудовищности этой ситуации.

– Грейнджер, наш с Элиасом дед… умер от Драконьей оспы.

________________________________________________________________

Измученная Гермиона беспомощно наблюдала, как целитель в очередной раз осматривает ее мальчика. Прошло четыре дня, но лучше Элиасу так и не стало. Он все еще горел от так и не спадавшего надолго жара, и маленькое тельце периодически билось в болезненных судорогах, пока он тихо и бессвязно бредил. Крошечные волдыри на его спине и животе окончательно позеленели и сильно увеличились, распространившись не только на руки и ноги, но и изуродовав хорошенькое личико. Сердце Гермионы, казалось, стало одним большим комком безумной боли, глаза и горло жгло от нескончаемых слез, а все тело будто одеревенело от страха. Самое ужасное для нее, как матери, заключалось в том, что она ничем не могла помочь своему дитя… Она ничего не могла сделать, кроме как сидеть и смотреть, как проклятая болезнь у нее на глазах убивает их крошку.

Но, даже парализованная страхом потерять сына, Гермиона не могла не видеть, что тот же страх горячечно светится и в глазах Люциуса. Лишь единожды за эти дни он отошел от Элиаса – для того, чтобы уложить спать ее. Сейчас он был уставший и растрепанный, лицо заросло щетиной, в потемневших, ввалившихся глазах застыла боль. Люциус ничего не ел и даже почти не пил, не сводя глаз со своего ребенка.

– Ну? Как он? – нетерпеливо спросил он целителя.

– Боюсь, что не лучше, чем вчера. Но и не хуже, я думал, что лихорадка уже погубит его к этому моменту. К сожалению, долго так продолжаться не может – мальчик еще слишком мал, чтобы противостоять обезвоживанию организма. Да и болезнь серьезно повредила ему, – тот поправил на носу очки и покачал головой. – Мне очень жаль, мистер Малфой. Я бы хотел сказать вам хоть что-нибудь обнадеживающее, но…

– Уходите… Убирайтесь прочь! – сквозь зубы прохрипел Люциус и прикрыл глаза.

Целитель все понял и не обиделся, лишь сложил сумку, чтобы беззвучно покинуть удрученную семью.

– Не могу! Я не могу вынести это! – раздался сдавленный голос Драко.

С глазами, полными слез, он пересек комнату и уставился в окно, почти не видя за их пеленой, как мокрый снег забрасывает стекло.

Гермиона молчала, лишь слезы беспрестанно катились по щекам. Что она могла сказать сейчас, сидя на краю матраса и глядя на своего малыша, которого любила больше всех на свете, больше, чем саму жизнь? Глядя на ребенка, ради того, чтобы родить которого, она боролась со всем своим миром. Который стал ее личной вселенной с первой же минуты, как только пришел в эту жизнь. На ребенка, которого могла потерять уже в любой следующий миг…

Люциус опустился возле кровати на колени и, сжав маленькую ручку Элиаса, уткнулся лицом в одеяло. Плечи его дрожали, и Гермиона с Драко поняли, что трясутся они от уже не сдерживаемых рыданий.

– Я не религиозный человек и никогда не был им… Я не знаю, как это – молиться… но если ты существуешь, Господи, или существуют какие-то другие боги… то, пожалуйста, пусть меня услышат, – горячо шептал он, не заботясь, что его слушают родные. – Спасите моего сына. Я знаю, что не достоин такого счастья, знаю, что ничего в своей жизни не сделал, чтобы заслужить этот подарок, но, пожалуйста… не забирайте его. Если нужно пожертвовать чьей-то жизнью – возьмите мою, с легким сердцем отдам ее, потому что всем известно, на что я ее растратил. Умоляю… Умоляю, сделайте же что-нибудь, сотворите чудо! Пусть мой ребенок останется жив! Пожалуйста…

Люциус молился и лишь звуки рыданий прерывали его слова. Не выдержав, Драко всхлипнул и вышел из детской. А Гермиона, потянувшись через кровать, положила руку на затылок Малфоя, пытаясь хоть как-то успокоить его.

– Люциус, тебе надо отдохнуть, – тихо произнесла она. – Ты уже столько дней не отходишь от него.