Теорема Столыпина

Будет ли это освобождение „сверху или снизу“ — мы будем за него!

Освободят ли их крестьянские комитеты, составленные из заклятых врагов освобождения — мы благословим их искренно и от души.

Освободят ли крестьяне себя от комитетов, во-первых, а потом от всех избирателей в комитеты — мы первые поздравим их братски и также от души.

Прикажет ли, наконец, государь отобрать именья у крамольной аристократии, а ее выслать, — ну хоть куда-нибудь на Амур к Муравьеву, — мы столько же от души скажем: „Быть по сему“».

Это не значит, продолжает он, что именно таковы его рекомендации и что ситуация не может разрешиться иначе, но «так как главное дело в том, чтоб крестьяне были освобождены с землею, то из-за средств спора мы не поднимем»²⁹⁵.

В русском языке есть выражение для обозначения подобной позиции — моральная нечистоплотность.

То есть сначала Герцен открещивается от серьезной роли, от положения учителя, руководителя общественного мнения, он — всего лишь перышко, которое летает по ветру с Невы.

Это, конечно, кокетство пополам с фиглярством. К концу 1858 г. он прекрасно понимал, что значит его мнение для множества читателей.

А пятью строками ниже автор фактически говорит им, что цель оправдывает любые, в том числе и кровавые, средства и что этому «поэтическому капризу истории» не учтиво препятствовать.

Лично меня особенно впечатляет эта готовность «братски (!) и также от души» поздравить крестьян в случае, если они «освободят» себя от членов комитетов, т. е. попросту перережут их. Притом сделать это из Лондона.

Этот манифест самовлюбленной безответственности, когда властитель дум согласен «на топор», на новую Пугачевщину, поскольку цель — освобождение крестьян с землей — вполне оправдывает средства, «взорвал» Чичерина — по его собственному признанию: «Ссылаться на темперамент, отвечать легеньким издевательством, когда дело идет о благе отечества, о важнейших его интересах, о величайших преобразованиях, изменяющих весь его исторический строй, казалось мне недостойным не только возвышенного ума, но и благородного сердца».

Чичерин ответил знаменитым «Письмом издателю „Колокола“».

Герцен напечатал письмо Чичерина с предисловием, в котором ожидаемо представил себя несправедливо гонимым.

Начался скандал. Либеральный лагерь, — т. е. сторонники освобождения крестьян, — раскололся. Большинство во главе с Кавелиным обвинило Чичерина чуть ли не в предательстве.

Герцен долго публиковал письма в свою поддержку со скупыми выражениями благодарности.

Тут бы ему и остановиться. Но нет!

Действительно, характер — это судьба.

Герцен пошел вразнос, не сумев или не захотев, что, на мой взгляд, вернее, трезво и адекватно посмотреть на вещи.

Вслед за ссорой с Чичериным последовал разрыв с чуть ли не боготворившим его Кавелиным, потом с Тургеневым, а затем почти со всеми старыми знакомыми вообще. Повторюсь, он стал ощущать себя очень важным и относиться к себе слишком серьезно.

Тем горше был последующий крах «Колокола», который в 1863 г. поддержал поляков и Польское восстание, чего русские читатели по вполне понятным причинам не поняли и не приняли.

Проверка подлинности

Теперь пора разобраться в том, насколько верны приведенные выше рассуждения русских интеллектуалов того времени об общине.

Начнем с того, что в публицистике конца XVIII — первой половины XIX в. не раз возникает образ огромной Империи, состоящей из тысяч малых монархий-поместий. И мнение о том, что вотчинное управление, в сущности, было самодержавием в миниатюре, вполне справедливо.

Власть помещиков-«монархов» реализовывалась главным образом через крестьянскую общину («мир», «общество»).

Во избежание недоразумений и недопонимания коснемся сначала вопросов семантики.

В нашем массовом сознании понятие «община» традиционно имеет позитивные коннотации, априори вызывает симпатию, поскольку с ней связано представление о группе единомышленников, соединенных важным общим делом, неотделимым от взаимопомощи, взаимовыручки и других безусловно положительных явлений.

Однако в исторической науке это один из тех терминов-ловушек, которые обозначают явления, с одной стороны, в чем-то схожие, иногда даже близкие, а с другой, весьма серьезно различающиеся по внутреннему содержанию, так что на бытовом уровне восприятия это часто порождает проблемы интерпретации.

К числу таких терминов относится, например, и «крепостное право», которое не было одинаковым на западе и востоке Европы, «социализм» и др.

Схожая путаница имеет место в отношении сельской общины, которая в широком смысле является одной из форм общежития, и уже поэтому может быть очень разной.