Теорема Столыпина

Не думаю, что кто-то будет спорить с тем, что крепостная деревня с барином и телесными наказаниями, советский колхоз, советский же дачный кооператив с 6 сотками и ограничениями по параметрам жилища, коттеджный поселок начала XXI в. и т. д. являются формами человеческого общежития в сельской местности. Не думаю так же, что кому-то нужно специально доказывать, насколько это разные формы общежития.

То же и с термином община. Поэтому всякий раз нужно четко понимать, о какой именно общине идет речь, иначе мы будем подменять одни явления другими, вкладывая в них один и тот же смысл, что недопустимо.

В каждую эпоху нашей истории значение сельской общины определялось, во-первых, отношением крестьянина к земле и, во-вторых, теми обязанностями, которые на общину возлагало государство.

Поэтому разными были общины до и после закрепощения крестьян в 1649 г., а от них в свою очередь, отличалась община периода 1725–1861 гг. (после введения подушной подати — с подразделением на общины крепостных, государственных и удельных крестьян), и совсем другим феноменом была пореформенная община.

При этом все они оставались формами общежития людей в сельской местности и все были общинами, однако положение крестьян — всех вместе и каждого в отдельности — в них весьма серьезно различалось.

Мы уже знаем, что к середине XVIII в. выяснилось, что уравнительно-передельная община является эффективной формой эксплуатации крестьян. И главным помощником барина в управлении был «мир», т. е. крестьянский сход во главе с назначенной или выборной администрацией. Конечно, функции мира в управлении крепостными и его роль в жизни крестьян различались в отдельных имениях, что заметно даже по русской классической литературе.

Работы по истории отдельных вотчин подтверждают, что каждое поместье, в сущности, было мини-монархией в монархии, часто со своими особенностями, которых не было у других помещиков. Так, в костромском имении А. В. Суворова крепостные могли продавать друг другу землю.

Мирское управление и общинное землепользование стали организационными устоями крепостной системы, потому что мир, выполняя все распоряжения барина, контролируя жизнь крепостных, отвечал перед ним круговой порукой за исправное течение дел — чего не было в XVI–XVII вв. — и тем самым кардинально облегчал ему управление.

Главной идеей «политэкономии крепостничества», не всегда, впрочем, реализуемой, была максимальная загруженность земли и крестьян — они не должны были простаивать втуне. А главной обязанностью мира была реализация этих руководящих принципов на основе уравнительного землепользования.

Каждый двор при прочих равных должен был получать столько земли, сколько мог осилить — не больше, не меньше. Таким образом, мир должен был равнять землю по работникам.

Если двор ослабевал, то у него отнимали часть земли и прибавляли ее сильным дворам. Это называлось свалкой-навалкой наделов. Если неравномерность распределения земли становилась значительной, проводился передел земли у всех дворов.

Таким образом, уравнительное землепользование, поднятое на щит славянофилами и Герценом, с большим пафосом назвавшим его в 1859 г. «правом на землю», которым передельной общине обладает каждый крестьянин, в реальности было ни чем иным, как «правом на тягло», «правом» за одинаковую для всех земельную пайку работать на барина и государство.

Теперь вспомним хотя бы Текутьева и зададимся вопросом — каковы были шансы у общины в подобных условиях сохранить в неприкосновенности «народную душу», как утверждали славянофилы и Герцен, а затем народники?

Далее.

Мы знаем, что до выхода в 1856 г. работы Чичерина общим было убеждение в древности передельной функции общины; впрочем его выводы не изменили позицию ее поклонников.

Важно знать и то, что впервые о вреде переделов земли заговорили еще при Екатерине II, когда был поднят вопрос о необходимости перехода от трехполья к плодосменным севооборотам, позволяющим сократить или совсем ликвидировать паровое поле и ввести травосеяние. Напомню, что земледелие интенсифицируется прежде всего таким образом.

И в дальнейшем критика общинных порядков со стороны продвинутых помещиков и агрономов не затихала вплоть до реформы 1861 г. Причем авторы, писавшие при Екатерине II и Павле I, при Александре I и Николае I высказывали те же самые мысли о негативных сторонах переделов, чересполосицы и принудительного севооборота²⁹⁶, что участники Особого совещания С. Ю. Витте в 1902–1904 гг. с понятной поправкой на стилистику русского языка.

Так, И. Я. Вилкинс в 1834 г. поставил проблемы, которая страна не смогла решить в течение последующих 70 лет. Он писал о губительном воздействии чересполосицы, из-за которой крестьянские поля плохо удобряются, плохо обрабатываются, но хуже всего то, что при чересполосице вся деревня должна выстраиваться по уровню самых слабых домохозяев.