Теорема Столыпина

Добросовестный хозяин, у которого есть возможность качественно обработать свой участок, не может распорядиться этой возможностью по собственной воле и желанию. Он должен приспосабливаться к тому, чего хотят его более слабые или более ленивые соседи.

Если бы не чересполосица, он, конечно, посеял бы свой озимый хлеб к 1 августа, поскольку в России ранний сев самый надежный. У него уже готовы и пашня, и семена, однако он должен ждать, т. к. большая часть односельчан еще и не начинала пахать под сев, а пока вся деревня не отсеется, скот пасется на паровом поле.

Весной он бы раньше посеял яровое, а летом раньше убрал бы пустоши и выпустил бы на них свою живность, потому что на паровом поле скоту есть уже нечего. Однако никто из соседей еще и не начинал эти работы, а он один не может указывать целой деревне, где каждый в своем праве, не хуже других.

Отдельные крестьяне уже тогда были готовы к травосеянию или к переходу к многополью, но при общине сделать это невозможно, а перейти к новой культуре всей деревней крестьяне никогда не решатся по своей закоснелости.

Именно эта косность, по Вилкинсу, является главной причиной того, что крестьяне не только сами не отваживаются, «без особого принуждения заводить у себя что-нибудь небывалое, а особливо нерусское, но готовы препятствовать в этом и другим»²⁹⁷.

Словом, идея о том, что община с ее переделами, чересполосицей и принудительным севооборотом — тормоз для развития крестьянского хозяйства, к концу 1850-х гг. была весьма широко распространена среди помещиков. Поэтому они вполне логично защищали частную крестьянскую собственность на землю.

Более того, так же думало и правительство.

Реформа Киселева, как мы знаем, была построена на общине. Однако именной указ Николая I от 9 декабря 1846 г. «О наделении государственных крестьян семейными участками земли» предоставил Министерству государственных имуществ право в виде опыта давать крестьянам-переселенцам вместо душевого раздела земли семейные наследственные участки.

В указе цитировался Высочайше утвержденный доклад П. Д. Киселева, где на основе «многих исследований и опытов» делался вывод о том, что «одна из главных причин бедности государственных крестьян в великороссийских губерниях есть ныне существующий порядок пользования землями и разделения оных».

И много-, и малоземельные селения, как правило, не могут получать из земли достойной отдачи. Этому мешают, во-первых, переделы, из-за которых крестьяне «не имеют ни охоты, ни выгоды» обрабатывать наделы с должным усердием, а во-вторых, дальноземелье пашни и сенокосов, нередко разбросанных в противоположных концах «дачи», что часто создает «чрезвычайные затруднения» как для удобрения и усердной обработки земли, так и для своевременной уборки урожая.

Обе эти причины, говорится далее в указе, порождают в крестьянине «беспечность и равнодушие», изменить которые может только переход от нынешнего подушного раздела земель к наследственным семейным участкам, «которые бы не переделялись, не были раздробляемы и переходили от отца к сыну, внуку и так далее»²⁹⁸.

Уже в следующем году 1847 г. один из будущих лидеров Редакционных Комиссий князь В. А. Черкасский в своей «Записке Тульских дворян об освобождении крестьян» писал: «О вреде общинного владения крестьян излишне было бы… распространяться — вред сей слишком очевиден», «блистательным доказательством» чего является как указ 1803 г. «О свободных хлебопашцах», так и указ 1846 г.²⁹⁹

Князь Черкасский считал общину примитивным институтом, который пока еще необходим, но который исчезнет в ходе дальнейшей эволюции. В 1857 г. он выражал уверенность в том, что с течением времени — по мере развития «гражданственности», роста населения и подъема цен на землю — на смену общине придет частная собственность крестьян на землю. Ю. Ф. Самарин также говорил, что тренд экономического развития состоит в постепенном уменьшении земельных прав общины и параллельном росте прав отдельных домохозяев³⁰⁰.

Таким образом, и правительство, и немало помещиков в 1840–1850-х гг. сознавали, что община тормозит развитие крестьянского хозяйства, и понимали преимущества частной собственности на землю.

Однако, несмотря на ясное понимание изъянов общинного землевладения и землепользования, они солидарно выступают за сохранение общины.

Почему?

Только ли потому, что в эту проблему с 1830-х гг. вмешались политические расчеты?

Что возникает концепция «вечной» «самородной» общины, идея о переделах земли и уравнительном землепользовании как нашей национальной особенности, которая предохранит страну от мучительного западного пути развития?

Да, об общине говорится много красивых слов, и часто вполне искренне.