Теорема Столыпина

А между тем оно у нас гораздо больше чем право, оно факт; оно больше чем признано, оно существует. Крестьянин на нем стоит, он его мерит десятинами, и для него его право на землю — естественное последствие рождения и работы. Оно так же несомненно в народном сознании, так же логически вытекает из его понятия родины и необходимости существования возле отца, как право на воздух, приобретаемое дыханием, вслед за отделением от матери»³⁰⁸.

Хочется спросить — а дальше что?

В этом фрагменте есть все — и воздетые руки, и театральный пафос зазывалы, и фальшивый восторг рекламщика, и горделивое поглядывание в сторону тупой европейской профессуры и государственных людей — «Знай наших!».

Нет только здравого взгляда на окружающий мир. Судя по тексту (не факт, что он так думал на самом деле), он искренне не понимает, о чем пишет.

Он, повторюсь, не осознает, что приводящее его в восторг «право на землю» — это не право на свободу, на собственность и достаток, а лишь «право на тягло», на равное с другими тяглецами «право» вкалывать на барщине, или платить оброк казне или барину, причем без возможности отказаться от этого сомнительного удовольствия в любой удобный момент[74].

И не менее поразителен часто цитируемый финал рассуждений Герцена, декларирующий, что «задача новой эпохи, в которую мы входим, состоит в том, чтоб на основаниях науки сознательно развить элемент нашего общинного самоуправления до полной свободы лица, минуя те промежуточные формы, которыми по необходимости шло, плутая по неизвестным путям, развитие Запада.

Новая жизнь наша должна так заткать в одну ткань эти два наследства, чтоб у свободной личности земля осталась под ногами и чтобы общинник был совершенно свободное лицо»³⁰⁹.

В голове сразу всплывают строки из гимна СССР о «союзе нерушимом республик свободных».

Тут ведь одно из двух — или республики свободны, или союз нерушим. Третьего не дано.

Либо человек — собственник земли, и тогда она у него точно «под ногами», а он является «совершенно свободным лицом».

Либо он «общинник», и тогда он получает от мира земельную пайку, как раньше получал ее от помещика, чтобы тянуть тягло, и «совершенно свободным лицом» он быть не может по определению.

Герцену ли, не самым простым путем получившему свое наследство, не знать, что истинная свобода обеспечивается собственностью, а не просто периодически переделяемой землей, которая неизвестно кому принадлежит? Так поступают, как верно заметил Чичерин, с рабами и крепостными.

На основаниях какой науки он собирается из неграмотных крепостных, которые из поколения в поколение были вещью, одним махом, «без промежуточных форм» сделать полностью свободных людей?

Как называется эта наука?

Как называется человек, высказывающий подобные идеи и претендующий при этом на роль лидера общественного мнения?

Вообще, как можно обосновывать идеалы свободы и справедливости на нормах, выросших из крепостных отношений? Ах, да, крепостное право ведь не повлияло на душу народа…

Социализм на Западе возник в результате развития самого передового высокотехнологичного общества, к тому же создавшего все, чем веками гордилась христианская культура.

Как можно уравнивать с ним практики средневекового института, даже если Герцен не верил Чичерину в том, что переделы возникли как способ пропорционального распределения повинностей и сбора налогов?

Мысль о том, что архаичные поземельные отношения неграмотных крестьян могут одушевить мечты, надежды и чаяния людей, живущих на вершине цивилизации, не выдерживает никакой критики.

Она позволяет оценить высоту полета фантазии автора, но плохо характеризует здравомыслие как его самого, так и тех, кто принимал эти байки на веру.

Конечно, между лодкой-долбленкой и авианосцем есть общее — оба держатся на воде. Однако движутся они по ней неодинаково и, вообще говоря, представляют собой разные стадии освоения человечеством окружающего мира. Не говоря о том, что навыки строительства лодки-долбленки не помогут построить даже баркас.

Когда пытаешься понять, каким же чудом будет реализованы герценовские мечтания, на ум приходят только два актора и оба относятся к низшим водоплавающим позвоночным, прославленным в русском фольклоре, — это «золотая рыбка» и героиня сказки «По щучьему велению».

Здесь закономерно возникает вопрос о мере его искренности.

И сразу обнаруживаются весьма интересные вещи. Как всегда, все оказывается еще сложнее.

Вот три его дневниковые записи 1843 г.

1) «Наши славянофилы толкуют об общинном начале, о том, что у нас нет пролетариев, о разделе полей — все это хорошие зародыши, и долею они основаны на неразвитости.