Теорема Столыпина

Эта социалистическая в своей основе идея родилась в Европе, но именно поэтому западный тип экономического развития, основанный на частной собственности и приведший к пролетаризации населения и революциям, по мнению тех, кто принимал решения, был неприемлем для России.

Редакционные Комиссии в очень большой степени (хотя и не полностью) находились под влиянием славянофильской парадигмы, и когда они стали определять контуры новой жизни страны, было ясно, от чего они постараются уберечь крепостную деревню.

В любом случае это должен был быть вариант, противоположный западному, как его — весьма упрощенно — понимали в России. Реформаторы отталкивались от европейской модели развития в обратную сторону — по крайней мере в отношении будущего крепостных крестьян. Путь, который, как считалось, прошел простой народ на Западе, для нашего народа был исключен.

Следовательно, давать крестьянам землю в частную собственность нельзя, потому что все беды Запада — от нее. Может быть, в отдаленном будущем, после выкупа — через полвека, которые в 1861 г. воспринимать реалистично невозможно.

Может быть…

Полвека еще прожить надо.

«Бухгалтерский» подход, или кто кого ограбил?

Всесторонняя и взвешенная оценка освобождения крестьян — вещь сложная.

С привычной нам точки зрения реформу 1861 г., разумеется, сложно трактовать как прокрестьянскую, но известно, что ей недовольны были и помещики.

Разочарованы были обе стороны — потому что ждали другого.

С. В. Мироненко принадлежит верная, на мой взгляд, характеристика крестьянской реформы: «Великая, но неудачная»¹⁵. Она была компромиссом между крестьянами и дворянством, причем, как показало время, далеко не лучшим из возможных.

Внимание литературы уже 160 лет сконцентрировано преимущественно на размерах наделов и величине платежей. Безусловно, это важные, но не исчерпывающие тему проблемы. Напомню, что первоначально вообще планировалось безземельное освобождение. Не зря Н. Я. Эйдельман писал, что преобразование могло быть намного тяжелее для крестьян.

При этом условия освобождения крестьян в России были намного выгоднее, чем у крестьян в Пруссии, Австрии, Венгрии, не говоря о Польше и Прибалтике.

Попробуем разобраться в проблеме величины крестьянских наделов — ведь из-за отрезков к реформе сразу приклеили ярлык «грабительской»[84].

Мы привыкли оценивать реформу только с точки зрения крестьян. Однако это не вполне справедливо, потому что была и другая сторона. Мы помним, что государство попросту реквизировало у помещиков часть их собственности.

Я знаю, что немало наших современников с энтузиазмом скажет — и правильно! Так и надо! Это справедливо!

Однако уверен, что у многих этот энтузиазм испарится, если к ним сейчас придет наше правительство и заявит — а продайте-ка мне в интересах государства часть вашей приватизированной жилплощади, чтобы я разместил на ней, предположим, мигрантов, которые помогут нам побыстрее встать с колен.

Все ли сторонники классовой справедливости будут в восторге от такого предложения?

Впрочем, реновация типологически отчасти похожа на такую ситуацию.

При этом Редакционные комиссии были нацелены на то, чтобы крестьяне в основном сохранили ту землю, которой они пользовались до 1861 г. (принцип status-quo ante), и чтобы отрезки имели место в исключительных случаях.

Между тем проблема величины наделов была крайне сложна. Во-первых, конкретные хозяйственные условия России были бесконечно разнообразны.

Имения делились на 4 основных типа.

В чисто барщинных у крестьян была меньшая часть земли.

В смешанных, где наряду с барщиной был и оброк, наоборот, большая.

В чисто оброчных имениях (в Нечерноземье) крестьяне пользовались практически всей землей помещика.

В батрацких они были совсем лишены земли.

Так что сохранить полностью наделы в оброчных имениях означало попросту выкинуть дворян вон из родовых вотчин, а в батрацких крестьян обязательно требовалось наделить землей.

Во-вторых, не корректно сравнивать крепостные наделы с наделами, полученными по реформе, поскольку это величины далеко не всегда соизмеримые — ведь и до, и после 1861 г. крестьяне получали землю, исходя из разных принципов и критериев.

До 1861 г. крепостные крестьяне сплошь и рядом наделялись землей не по ревизским душам, а по «тяглам» (чаще всего — это муж с женой), т. е. по числу реальных наличных работников, т. к. помещики стремились к оптимальному использованию рабочей силы своих крепостных.

Число ревизских душ определяло сумму подушной подати крестьян данного имения в пользу государства от переписи до переписи. Но оно, как известно, все время менялось, на чем и построен сюжет «Мертвых душ». А повинности в пользу барина несли живые люди, отсюда и тягольная разверстка, выгодная для помещиков. Однако выгоды у каждого из них были свои, как и количество земли в поместье, поэтому площадь тягла очень разнилась и не стояла в прямой связи с процессом жизнеобеспечения крестьян; часто тягла давались как бы «на вырост».