Теорема Столыпина

1) северо-западный (Петроградская, Псковская, Ковенская, Витебская, Смоленская и Могилевская), непосредственно примыкающий к старым районам хуторского расселения Латвии, Эстонии и Финляндии,

2) южные и юго-восточные губернии (Полтавская, Харьковская, Херсонская, Екатеринославская, Таврическая, Донская, Самарская, Самарская и Ставропольская), который также «непосредственно упирается в море».

Первый район — это территория с интенсивным полеводством и животноводством, на которые воздействуют близкие рынки сбыта.

Юг и юго-восток — районы экстенсивно-зернового и экстенсивно-скотоводческого хозяйства также прямо ориентированные на рынки⁸⁸. Эта его схема хорошо согласуется с типологией сельскохозяйственных районов А. Н. Челинцева и с хлеботорговыми районами, выделяемыми П. И. Лященко⁸⁹.

В сущности, тогда все грамотные экономисты были согласны, что большая вовлеченность в рынок, большая хозяйственная развитость крестьян перечисленных Першиным районов повышала их восприимчивость к выгодам индивидуального хозяйства.

Тем не менее, приводимые порайонные (и, соответственно, погубернские) данные о землеустройстве, интерпретируемые только подобным образом, на меня лично производят как минимум, двойственное впечатление.

С одной стороны, это самые настоящие документальные свидетельства эпохи, итоговые характеристики фундаментальной реформы. Это та самая история, которая якобы не имеет сослагательного наклонения.

Но, с другой стороны, цифры скрывают проблемы, внятного понимания которых у нас пока нет. Да, они (цифры) действительно могут и должны интерпретироваться в рамках, обозначенных Першиным и другими исследователями.

Однако только ли эти объективные факторы объясняют количественные характеристики реформы?

Убежден, что нет, ибо неверно думать, будто все крестьяне априори имели равные возможности для землеустройства и что статистика — всегда верное зеркало этих возможностей. Мы знаем, например, что немалая часть крестьян была равнодушна к землеустройству и к сельскому хозяйству вообще из-за успешного отходничества.

На ход преобразований, в том числе и на статистику землеустройства, влияли и другие факторы, помимо перечисленных, прежде всего качественный состав персонала Землеустроительных комиссий, не говоря о его численности.

Рассуждая о реформе, мы видим прежде всего двух ее «участников» — правительство как источник законодательства и финансирования, с одной стороны, и население, с другой. При этом де-факто мы игнорируем тех, кто на деле реализовывал реформу — работников Землеустроительных комиссий, которым неявно придается сугубо вспомогательное служебное значение.

Историография, в сущности, вообще не касалась практической деятельности комиссий, их «внутренней кухни» и ее влияния на процесс землеустройства. Констатируется нехватка землемеров, что справедливо, но недостаточно.

Между тем важность этой деятельности для понимания хода реформы исключительно важна. Достаточно внимательно посмотреть на погубернскую динамику землеустройства, как возникает предположение — темпы работы отдельных Землеустроительных комиссий должны сильнейшим образом коррелировать с личностными качествами их сотрудников.

Почему в Воронежской губернии землеустройство развивается весьма энергично, а в соседней Курской губернии — довольно вяло? Почему в Московской губернии, крестьяне которой имели прекрасные возможности для заработков в столице и уже поэтому, казалось бы, не должны были идти в авангарде землеустройства, оно идет весьма интенсивно, а, к примеру, в Калужской нет?

С первых месяцев реформы стало очевидно, что личностная энергия тех, кому поручено проводить в жизнь указ 9 ноября, является одним из решающих факторов развития реформы. И это было вполне естественно.

Дело в том, что Столыпинская аграрная реформа, как мы знаем, была необычной и в том смысле, что роль личностного компонента в ней была специфичным образом повышена в сравнении с другими преобразованиями.

Она, повторюсь, была той уникальной в истории России реформой, когда население получало право выбора, когда у крестьян, по существу, спрашивали — хотят они или не хотят менять привычный образ жизни.

Часть крестьян была готова это сделать сразу и без колебаний, но такие крестьяне были в меньшинстве. Остальных нужно было убедить в том, что перемены будут им выгодны.

А вот это в значительной степени зависело от степени энтузиазма, увлеченности реформой, глубины понимания преобразований и просто личностных качеств работников уездных и губернских комиссий.

В 1907 г. Кофод и два крупных чиновника ГУЗиЗ объехали с инспекцией 23 уезда Псковской, Витебской, Могилевской и Курской губерний, разъясняя позицию правительства по ключевым вопросам начавшихся преобразований.