Теорема Столыпина

«В крестьянской массе были и такие хозяева (есть и теперь), которые самое появление агронома в деревне считали явлением совершенно лишним, ненужным. Им казалось странным, что приехал какой-то сравнительно молодой человек, в городском платье, и будет учить их, пожилых деревенских жителей, как хозяйничать в поле, — учить тому самому делу, на котором они родились, выросли и что для них самих настолько ясно и просто, что вряд ли они и нуждаются в чьих-либо советах и указаниях. Так относится большая часть крестьянской массы к выступлениям агронома.

Встречались и такие хозяева, которые отрицали всякую возможность отступлений от дедовских и отцовских правил хозяйничанья; но наряду с этим… находились и люди, которые верили моим словам о том, как хозяйничают в иных местах опытные хозяева и как ведется хозяйство на некоторых опытных полях. Правда, таких лиц было не много, но они были. Во время таких бесед никогда не упускал случая поговорить о недостатке кормов, о возможности травосеяния и о прочих улучшениях крестьянского хозяйства. Как результат таких поездок и бесед, явилась возможность заложить к весне 1911 года одно показательное поле и ряд показательных участков», — писал один их екатеринославских агрономов¹²⁶.

Схожим образом сельское население встречало агрономов и в Воронежской губернии: «Нельзя сказать, чтобы первые чтения привлекали много слушателей и вызывали большое внимание и интерес крестьян. Чтения посещались большинством просто из любопытства, в значительной доле вызываемого световыми картинами, плакатами и другими пособиями.

К советам и указаниям на чтениях большинство относилось недоверчиво: смущало то, что неизвестно почему появился человек, называющий себя агрономом, который теперь приезжает сообщать, как надо вести крестьянское хозяйство; было скептическое отношение к тому — знает ли этот агроном сам хорошо то, что говорит, умеет ли практически заниматься сельским хозяйством; не верилось в возможность многого, что рекомендует агрономом, применить к крестьянском хозяйстве»¹²⁷.

В 1909 г. земский агроном 2-го участка Гадячского уезда Полтавской пишет свой первый годичный отчет. В его участок вошли 6 волостей с примерно 7 тыс. крестьян-общинников, имевших порядка 45 тыс. дес. земли.

Автор отмечает, что каждый агроном фактически должен начинать работу с нуля, поскольку «изучить и воздействовать на такую массу — работа, требующая и больших сил, и значительного времени». Если земская медицина уже приобрела известную популярность среди крестьян, и врачам с фельдшерами не приходится искать своих клиентов, то у агрономов с этим проблемы.

Кроме того, крестьяне уже осознали, что «в совершенно темной для него области лечения болезней, необходимы специальные познания, необходима наука»¹²⁸. И вот в этом-то плане положение агрономии незавидное. Здесь отсутствует «преемственно годами накопленный опыт» и пока нет живой связи между агрономами и населением.

Кроме того, падение урожаев, снижение производительности земли, «засорение и одичание полей» стали фактами, к которым крестьяне шли постепенно в течении десятилетий и к которым они так привыкли, что для перелома этой ситуации в лучшую сторону необходимы «громадное напряжение и полная мобилизация сил и средств» как правительства, так и земства¹²⁹. При этом крестьяне, конечно, считали, что знают сельское хозяйство лучше всех¹³⁰.

А вот мнение одного из районных агрономов Самарского уезда А. Рышкина, занявшего это место в декабре 1909 г.

Объезжая свой район и знакомясь с населением, он сразу же столкнулся «лицом к лицу с той стеной крестьянского недоверия ко всякому новому, по городскому одетому человеку, которая не падает и после близкого знакомства и о которую разбивались и разбиваются многие начинания.

Даже в тех селениях, где работа моего предшественника дала положительные результаты, даже в таких селениях в первое время я наталкивался на очень сдержанное ко мне отношение. Здесь опять между агрономом и населением вырастает недоверие».

Предшественник смог в некоторых селениях завоевать симпатии людей и наладить «более искренние» отношения, однако никакой преемственности здесь не было — ему пришлось все начинать заново: «Начинаю говорить о своей будущей деятельности, и физиономия аудитории меняется — я для них только агроном, но как личность я для них чужой, и они молчат.

Останавливаюсь на этой известной для всех черте крестьян потому, что для агронома эта черта есть тот центр, в который надо направлять все свои усилия, и когда это препятствие удастся преодолеть, можно сказать, что агроном взял быка за рога и дело у него наполовину наладилось»¹³¹.